Дневники   ::   Гиппиус Зинаида

" и когда теперь все дело в том как мы его допьем.

Мало мы понимаем. Может быть, живем только по легкомыслию. Легкомыслие проходит (его отпущенный запас) - и мы умираем.

Не пишется о фактах, о слухах, о делах нашего "тыла". Мы верного ничего не знаем. А что знаем - тому не верим; да и таким все кажется ничтожным. Неподобным и нелепым.

Керенский после своей операции (туберкулез у него оказался в почке и одну почку ему вырезали) - более или менее оправился. Но не вполне еще, кажется.

Мы стараемся никого не видеть. Видеть - это видеть не людей, а голое страдание.

Интеллигенция загнана в подполье. Копошатся там, как белые, вялые мухи.

Если моя непосредственная жажда, чтобы война кончилась, жажда чуда - да простит мне Бог. Не мне - нам, ибо нас, обуянных этой жаждой, так много, и все больше... Молчу. Молчу.

3 Октября.

Мое странное состояние (не пишется о фактах и слухах, и все ничтожно) не мое только состояние: общее. Атмосферное.

В атмосфере глубокий и зловещий ШТИЛЬ. Низкие-низкие тучи - и тишина.

Никто не сомневается, что будет революция. Никто не знает, какая и когда она будет, и - не ужасно ли? - никто не думает об этом. Оцепенели.

Заботит, что нечего есть, негде жить, но тоже заботит полутупо, оцепенело.

Против самых невероятных, даже не дерзких, а именно не вероятных, шагов правительства нет возмущения, даже нет удивления. Спокойствие... отчаянья. Право, не знаю.

Очень "притайно".