Дни и ночи   ::   Синуэ Жильбер

— Почему? Если вы уж задаете подобный вопрос, значит, ноги вашей не было в Кноссе! Там провели не реконструкцию и даже не реставрацию. Они все испоганили! По собственной инициативе Эванс осмелился перекрасить тысячелетние фрески, и причем совершенно необдуманно. Фиолетовый цвет, охра, желтый, зеленый — цыганщина, да и только! Это уже не дворец, а дом терпимости! Сверх того, он самовольно дал комнатам экстравагантные названия: «туалет царя», «уборная царицы» или «тронный зал»! Я не говорю о чрезмерном использовании бетона и о других вульгарных ошибках.

Выдохшись, он тяжело упал в кресло, лицо налилось кровью.

«Такие археологические баталии, — подумал Рикардо, — не очень-то продвинут дело. Надо быть поспокойнее».

— Эванс работал один или с бригадой?

— С бригадой, конечно. В его возрасте одному ему уже не потянуть. По слухам, его заменят неким Пенделбери. Вы хотите с ним встретиться?

— Не исключено.

— Вы, случаем, не журналист?

Спроси он «вы, случаем, не змея?», тон был бы менее подозрительным.

— Нет. Совсем нет. Я ищу одного человека, в частном порядке. Вы полагаете, Эванс сейчас все еще в Кноссе?

— Несомненно. Подозреваю, что он хочет умереть в Греции, чтобы составить конкуренцию несчастному Шлиману, который, скончавшись в Неаполе, завещал похоронить его тело здесь.

— Раз уж мы говорим о фресках, что вы думаете о «Принце с лилиями»?

— Ничего. Кроме того, что она была восстановлена Эвансом по разрозненным фрагментам других фресок.