Дочь Ивана, мать Ивана (фрагмент)   ::   Распутин Валентин

Всякий раз, изготавливаясь к атаке, она находила против них столь серьезные доводы, что спорить с нею было трудно. Ясельные и садиковые группы соединял тоннелеподобный полутемный кирпичный коридор с узкими и высоко задранными бойницами окон, гулкий и неуютный, из него и выплывала Евдокия с припухшими от скуки большими ленивыми глазами, не знавшими краски. Ее тут же кто-нибудь поддевал:

-- Не влюбилась, Сормовская? Никакой мужчина еще не зауздал тебя, кобылицу?

-- Муж-чина, -- презрительно растягивая слово, Дуся кривила полные, аккуратным ровиком располагавшиеся вокруг рта губы. -- Вы только посмотрите: мужчина... А почему мужчина? Это слово женского рода. Женщина, к примеру, это она, она и есть женщина. И мужчина тоже она, а не он.

-- Как же не он? А кто? Что ты городишь? -- обязательно находился кто-нибудь, и не из девчонок, а из поживших, пожилых баб, кто тут же втягивался в спор.

Дуся неторопливо выбирала место, где шевелящихся под ногами карапузов было меньше, прочно устанавливалась на нем раздвинутыми ногами под короткой юбочкой в обтяжку и принималась вразумлять:

-- Название-то не мужское. Посмотрите. Муж-чина. Скарлатина с таким же окончанием -- это она, скарлатина. Скотина -- она. Щетина, ангина, равнина -- все она...

-- Дружина, дрезина, резина, калина-малина, стремнина, осина... --наперебой начинали подсказывать воспитательницы.

-- Пропастина, образина, кручина, лучина, пучина, картина, турбина...

-- Вот! -- торжественно провозглашала Дуся.