Долг Карабаса   ::   Зайчик Марк

Разлив коньяк, он с пола же поднял блюдо с бокастыми яблочками и, сказав "я очень рад тебе, Додя", жадно выпил. Коньяк весело прожурчал на входе в его горло и ласково затих. У Давида этот процесс был менее привлекателен, хотя тоже отвечал известным, так сказать, национально-географическим стандартам времени, которое отстукивало в районе Карбасовой квартиры по-японски стерильно и беспощадно.

Они запили этот вкус, заели его. "Пьет без тостов", - заметил по-солдатски наблюдательный Давид. Его чемодан остался в прихожей, но сходить за ним не было сил. Карбас принес из кухни нарезанный батон в целлофане, португальских сардин в оливковом масле с перцем, черного хлеба, сливочного масла и два помидора с совершенной юношеской кожей.

- Я читал, что на Западе сливочного масла не едят, - сказал Давид.

- Всё едят, сынок, всё, - сказал Карбас и опять прикрыл лицо уже потемневшим от воды компрессом.

- Ты сними рубаху, Додя, потом помоешься, отдохнешь, и мы пойдем погулять, - немного погодя сказал Карбас, - мне надо восстановиться, что у меня никогда не получалось хорошо. Этим искусством я не владею в полной мере. Евку запомнил? Идет - душу выворачивает, домашняя, близкая, трусов нет, кожа шелковая, у пупка цветная наколка... Королева.

Он захмелел, налил еще по большой дозе обоим и быстро махнул свою, некрасиво морща замечательно очерченный, так называемый актерский рот, который, кстати, так не нравится многим.

То же проделал и Давид, аккуратно, как приживалка, съев затем бутерброд с маслом и сардинкой.