Дом, который сумашедший   ::   Лобов Василий

Во всяком случае, все находящиеся с ним рядом предметы, словно бы вобрав в себя его настроение, дышали на меня именно желчью. Когда я входил в его персональный кабинет, первым же делом тайком оглядывался по сторонам и по степени дыхания желчью стола, стульев, дивана и телефонов мог с абсолютной точностью судить о душевном состоянии своего непосредственного начальника на данное мгновение.

При моем появлении он говорил что-нибудь вроде:

— Так, значит, явился… А я тебя уже жду (или — зачем пришел так рано?), разве трудно, братец Пилат III, прийти вовремя? И почему это у тебя расстегнута верхняя пуговица на фраке, которая должна быть застегнута? И что это из-под твоей девятизубой короны торчат двадцать тысяч сто сорок пять волосиков, а не как положено по уставу департаментской службы — не двадцать тысяч сто сорок? Разве можно в таком виде являться к младшим по рангу? Это что же, а, братец Пилат III, выходит, ты меня… ты меня не уважаешь? Это что же, ты специально решил оскорбить меня своим видом? Меня? Оскорбить? Да ты что это себе позволяешь, а?

На этот раз, однако, к разлитой по мебели желчи примешивалась и хорошая толика зависти. Братец Апостол учить меня нравам не стал — вышел из-за стола и стал методически равноугольно расхаживать по кабинету, почтительно держа в пухлых руках толстую инструкторскую книгу с фотографией и автографом самого братца Цицерона II на обложке.