JК
Дом боли :: Хафизов Олег
Страница: 11 из 189Все пульсирует, уши заложило, глаза застелило, и во всемэтом кошмаре носится веселый такой Евсей Давидович Спазман с блестящими глазами и спрашивает так близко-близко: "Ну, как делишки,
Арий? Можно терпеть, Арюша?"
Алеше показалось, что Арий сейчас заплачет, но этого не произошло. Офицер только учащенно заморгал и продолжил:
– Но то была лишь проверка, не лечение. Лечение ждало впереди.
При помощи своего чудо-кресла Евсей Давидович увидел как на ладони, что причина моей ненормальности не в жалкой инфекции, которую не обязательно лечить, поскольку при выходе из больницы она прицепится снова, хоть не выходи, а в глубочайших процессах моего костного мозга. И прописал мне перелом позвоночника.
– Но это же очень опасно? – предположил Теплин.
– А болезнь безопасна? – грустно улыбнулся Арий. – После операции я надолго слег, и хотя жизнь мне удалось сохранить, около двух лет я не мог шевельнуться. Как бился надо мной Спазман! Он лично иногда убирал из-под меня посудину, поправлял мне одеяло, на руках выносил меня в садик и читал мою любимую книгу "Повесть о пострадавшем человеке", тоже про летчика.
И вот впервые я прошелся по палате: бледный, скрюченный, весь деформированный, но живой. В честь этого события наши девочки, Юля
Голодова и Зина Облавина, вывесили стенгазету, приготовили обед с пирогом, завели музыку.
Арий? Можно терпеть, Арюша?"
Алеше показалось, что Арий сейчас заплачет, но этого не произошло. Офицер только учащенно заморгал и продолжил:
– Но то была лишь проверка, не лечение. Лечение ждало впереди.
При помощи своего чудо-кресла Евсей Давидович увидел как на ладони, что причина моей ненормальности не в жалкой инфекции, которую не обязательно лечить, поскольку при выходе из больницы она прицепится снова, хоть не выходи, а в глубочайших процессах моего костного мозга. И прописал мне перелом позвоночника.
– Но это же очень опасно? – предположил Теплин.
– А болезнь безопасна? – грустно улыбнулся Арий. – После операции я надолго слег, и хотя жизнь мне удалось сохранить, около двух лет я не мог шевельнуться. Как бился надо мной Спазман! Он лично иногда убирал из-под меня посудину, поправлял мне одеяло, на руках выносил меня в садик и читал мою любимую книгу "Повесть о пострадавшем человеке", тоже про летчика.
И вот впервые я прошелся по палате: бледный, скрюченный, весь деформированный, но живой. В честь этого события наши девочки, Юля
Голодова и Зина Облавина, вывесили стенгазету, приготовили обед с пирогом, завели музыку.