Дом боли   ::   Хафизов Олег

– Какая жена? Какая жена? Не знаю никакой жены, – продолжал

Грубер какое-то свое брезгливое объяснение, которое ему, вероятно, приходилось делать не раз и не два, а каждый раз при выполнении строгих правил клинического распорядка. – Вы как вчера на свет родились.

Он ловко метнул тяжелую связку ключей на брелоке Вениамину, ожидавшему внимания с собачьей преданностью, и с какой-то натугой недопонимания посмотрел на Алешу, но промолчал. Виляя всей своей юной душой, младший санитар бросился отпирать ворота хранилища.

– Сложно, очень сложно разговаривать с вами. – Грубер вернул женщине подсунутую ею серо-голубую бумагу с малиновым ободком и скорым шагом, как от кусачей собаки, бросился в дохнувшие сыростью недра.

Молодые люди осторожненько, чтобы не навернуться с крутых ступеней, понесли за ним труп, а следом поплелась и женщина, которую

Алеша мысленно окрестил "вдовицей". Имя Рита, "моя единственная жена

Риточка", шло ей настолько, что его стоило бы присвоить даже в случае несовпадения. Притом она все порывалась обойти, оттеснить заднего носильщика и что-то сделать укрытому Голубеву (потрогать? посмотреть? благословить?), и ей мешала только узость лестницы, что также указывало на ее причастность трупу.

– Вы Голубева жена? – спросил Алеша через плечо, когда его сочувственный голос не мог быть услышан официалами.

– А в чем дело? – Голубева (ибо это была она) посмотрела на Алешу суженными припухлостью и без нее небольшими голубенькими глазами, с надеждой и подозрением.