Дом боли   ::   Хафизов Олег

– Да нет же, просто хотел намекнуть… – начал терпеливый

Голубев, но Трушкин – и откуда взялась прыть? – уже выпил содержимое баночки, уже вскочил на ноги и перешел в отдаление, закусывать и переживать.

Арий насупился, чувствуя и не признавая свою вину.

– Что же ты так? – мягко попенял ему Голубев. – Ведь нам еще маяться и маяться вместе.

– А что же он сам? – сварливо возразил экс-офицер. – Деньги он сдавал? Харчи приносил? И так же в прошлый раз. А еще спорит со мной.

– Но ты-то, Арий, тоже не совсем прав. Как можно лишать человека, какой он ни есть, права на нормальность?

– А как можно лишать его права на жизнь?

– Но надо же надеяться!..

– Не надеяться, а бороться.

– Ну борись.

– Ну надейся.

Голубев поднял с центра самобранки массивную трехлитровую банку с зеленоватой колыхающейся жидкостью и осторожненько, чтобы не пролить, наполнил ею баночки себе, Арию и Трушкину, который успел незаметно вернуться и протягивал руку с баночкой наравне со всеми.

Алеша перевел внимание, никак не желающее задерживаться на чтении, на другие группировки, далеко не такие благопристойные. В центре зала, где происходила массовая оргия самых буйных мужчин в возрасте от семнадцати до сорока с лишним лет, из тех, что при малейшем опьянении преображаются в боксеров и борцов, уже разворачивался боевой турнир.