JК
Дом боли :: Хафизов Олег
Страница: 60 из 189Прокоп Иванович жив относительно Ивана Прокоповича или Иван Прокопович относительно
Эраста Полидоровича? Это вопрос расположения и продвижения данного объекта по оси времени "Т", чисто теоретический вопрос. Меня, как практического гуманиста, интересует другое: самочувствие объекта.
Вот вы, Арий, как вы себя чувствуете? А Голубев, а Трушкин, а вы?
Всем неважно? А теперь спросите у него. Я сбросил его на каменный пол, а ему хоть бы что. Даже не вздрогнул. Вот самочувствие!
Алеша не смел взглянуть на мертвеца, расположившегося у самых его ног, как стыдливый человек не смеет открыто взглянуть на чужую наготу, но косвенные взгляды оставляли у него загадочное впечатление полуулыбки на затверделом лице покойного. Иван Прокопович (или
Прокоп Иванович) словно принимал участие в их диалоге на правах более осведомленного и потому безмолвного собеседника. От перенапряжения Алеше казалось, что тело наплывает и отплывает своим любопытным лицом к самому его лицу по мере приливов и отливов тошноты. Наконец, дурнота достигла такого градуса, что он не мог определить, по какую сторону сознания уже или еще находится.
– Сомлели? – откуда-то сверху спросил его Спазман.
Вероятно, некоторое время Алеша находился вне сознания.
Вызывая в воображении предел счастья, так называемый рай, Алеша представлял себе не роскошный тропический берег или волшебный дворец, не блистательный автомобиль или шикарный апартамент, не стопы банкнот, а девичьи ноги.
Эраста Полидоровича? Это вопрос расположения и продвижения данного объекта по оси времени "Т", чисто теоретический вопрос. Меня, как практического гуманиста, интересует другое: самочувствие объекта.
Вот вы, Арий, как вы себя чувствуете? А Голубев, а Трушкин, а вы?
Всем неважно? А теперь спросите у него. Я сбросил его на каменный пол, а ему хоть бы что. Даже не вздрогнул. Вот самочувствие!
Алеша не смел взглянуть на мертвеца, расположившегося у самых его ног, как стыдливый человек не смеет открыто взглянуть на чужую наготу, но косвенные взгляды оставляли у него загадочное впечатление полуулыбки на затверделом лице покойного. Иван Прокопович (или
Прокоп Иванович) словно принимал участие в их диалоге на правах более осведомленного и потому безмолвного собеседника. От перенапряжения Алеше казалось, что тело наплывает и отплывает своим любопытным лицом к самому его лицу по мере приливов и отливов тошноты. Наконец, дурнота достигла такого градуса, что он не мог определить, по какую сторону сознания уже или еще находится.
– Сомлели? – откуда-то сверху спросил его Спазман.
Вероятно, некоторое время Алеша находился вне сознания.
Вызывая в воображении предел счастья, так называемый рай, Алеша представлял себе не роскошный тропический берег или волшебный дворец, не блистательный автомобиль или шикарный апартамент, не стопы банкнот, а девичьи ноги.