Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры   ::   Томан Иозеф

Старик таращит ему вслед водянистые глаза, шепча бранные слова. А Каталинон уже бушует в кухне:

— Это называется вымытое блюдо? К чертям рогатым! Кто тут моет посуду?

— Я, — боязливо отвечает черноволосая девушка.

— Ты? А ты хорошенькая, гром и молния! Как тебя звать?

— Анита.

— Хорошо. Мой лучше, заслужишь мое одобрение. Повар!

— Слушаю, ваша милость…

— Каждое утро — вареное яйцо. Поджаренный хлеб, масло, птица и фрукты. Каждое утро будешь докладывать мне, что готовишь на целый день.

— Слушаюсь, сеньор!

Каталинон садится во главе стола:

— Здесь будет мое место, твое, старушка, справа от меня, а старичка — слева. Мы вместе ведем дворец, значит, и сидеть нам вместе.

Старикам это нравится. Правда, этот ветрогон обижает их и насмешничает, но в конце концов он знает, что полагается.

Поели, чокнулись не раз, потолковали. Но рассказы Каталинона о приключениях в Новом Свете рассчитаны на долгое дыхание, и они скоро одолели жену дворецкого — старушка задремала на стуле. Анита внесла еще кувшин вина.

— Останься здесь, крошка, — сказал Каталинон. — Да садись-ка рядом. У тебя слишком затянут корсаж, тебе будет жарко. Дай расстегнем немножко, не бойся, я не причиню тебе вреда — вот так! И так тебе больше к лицу. У тебя миленькая шейка, Анита.

— Ха-ха-ха! — смеется старик. — Я тоже так делывал, сынок… Ты весь в меня, хе-хе-хе!

— Не трогайте меня! Мне стыдно! — защищается Анита.

— И это тебе к лицу, девушка. Что ж, постыдись немножко.