Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры   ::   Томан Иозеф

Так единственный и долгожданный сын стал средоточием ожесточенной борьбы, разыгрываемой на фоне всегда напряженной и безрадостной жизни.

Донья Херонима окончила молитву.

Она поднялась с колен, подошла к стене и отдернула занавес, скрывавший большую картину. На ней изображены все ужасы Страшного суда. Окинув картину устрашенным взором, донья Херонима снова занавесила ее. «Мой сын будет служить богу, — повторяла она. — Вот цель моей жизни».

Шаркая ногами, прокрался в покой слуга Бруно, стал в тень, сам — тень; он пресмыкается в подобострастии, не смея поднять глаз, подобных глазам ящерицы.

— Ну? — произносит госпожа.

— Его милость дон Мигель плакал над книгой.

— Над какой?

— Священное писание, ваша милость. Евангелие от Иоанна.

— Хорошо, Бруно. Он все еще плачет?

— Нет, ваша милость. У него падре Трифон.

— Да. Не отходи ни на шаг от Мигеля. Пусть он не удаляется из своей комнаты. Потом опять известишь меня.

— Почему мой сын плачет целыми днями? — хмурится дон Томас.

— О дорогой, ведь он еще дитя, — силится улыбнуться донья Херонима.

— Я пожелал войти к своему сыну — к своему сыну, говорю я! — и представьте, слуга Бруно преградил мне дорогу. Вы можете вообразить нечто подобное? Я сбил негодяя с ног и вошел.