Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры   ::   Томан Иозеф

— Женщины — прежде всего?

— Легкий успех в этих областях порождает омерзительнейшую черту в человеке — тщеславие.

— А гордость?

— Это — другое. Тщеславие много говорит, гордость молчит. Но и то и другое — грех.

— Так что же, дон Энте, — молчать или разговаривать?

— Мыслить, господа. Мысль — редчайший талант рода человеческого.

— Любая мысль?

— Господа! Господа! Конечно же, благочестивая!

Магистр философии дон Энте Гайярдо — молодой, темпераментный иезуит, телом и духом упругий и гибкий, как прут. Ему кажется, что сегодня он наговорил своим слушателям уже достаточно мудрых вещей. Пристально посмотрев теперь на Альфонсо, он внезапно спрашивает:

— О чем ваши последние стихи, дон Альфонсо?

Альфонсо покраснел:

— Я написал их только вчера… Кто это так быстро сообщил вам, дон Гайярдо?

— Я всегда все знаю, — улыбнулся иезуит. — Так что же это за стихи?

— Не скажу.

— Ну, не важно. Но о чем бы вы ни писали — если стихи хороши, то вы совершили больше, чем если бы поразили десять быков или покорили десять женщин. И если ваши стихи написаны во славу господа нашего, чему я верю, то я счастлив, что я — ваш учитель.

Дон Гайярдо ушел, а Мигель бросился к Альфонсо:

— Прочти мне твои стихи!

Красоты твоей небесной

Повторить не сможет даже

Радуга — не хватит красок.

И жестка пыльца у лилий

Рядом с этой белой ручкой.

Какова же нежность уст?

Через снежные лавины

Я к реке спустился.