Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры   ::   Томан Иозеф

Монах наклоняется к графу Томасу, шепчет:

— Дон Мигель должен время от времени читать перед сном этому красавцу на ухо шестьдесят шестую суру Корана. Тогда конь будет предан ему, как собака.

— Но ведь тогда ему придется говорить по-арабски? — удивляется дон Томас.

— Разве я не обучаю его этому языку? — гордо отвечает Грегорио. — Спросите у него сами, ваша милость.

— Добрый совет, — говорит граф, внезапно рассмеявшись. — И его даешь ты? Христианин и монах?

Мягко улыбнулся Грегорио:

— Ваша милость, я, правда, христианин, зато конь — араб и язычник.

Смеясь, дон Томас приветливо посмотрел на монаха.

Спальня графского сына.

Широкое ложе под балдахином, с сеткой от москитов? Колышущаяся ладья снов, блаженства, детских радостей? Кружевная укромность, пуховая мягкость?

Нет, о, нет. Жесткое ложе, стол, сундук с книгами, Скамеечка для коленопреклонений, распятие и — постоянный сумрак за спущенными занавесами. Окно за решеткой.

В келье Мигеля сидит за столом падре Трифон. Тощий, низкорослый человек, костлявое, бледное, скуластое лицо. Жгуче-пронзительные глаза неопределенного цвета, тонкие бескровные губы. Падре Трифон — член братства Иисусова; за фанатическую приверженность вере и рвение в делах церкви сам архиепископ Севильский, дон Викторио де Лареда, рекомендовал его в наставники Мигелю.

Падре Трифон держит в руке Священное писание.

— Отвертись себя, и возьми крест свой и следуй за мною.