JК
Донесённое от обиженных :: Гергенрёдер Игорь
Страница: 110 из 529(7)
Байбарин тоном наболевшей, страстно продуманной темы рассуждал о том, что стало для него таким открытием, — о подлоге:
— Не форменный ли подлог, что Карла Петера Ульриха фон Гольштейн-Готторпа преподнесли россиянам как Романова? Какой же он Романов, когда и его мать уже была не Романова? Извольте слушаться и почитать нового русского царя Петра Фёдоровича! Даже его отца Карла Фридриха не оставили в покое в родовом склепе —окрестили покойника Фёдором.
Байбарин ждал, что скажет его слушатель. Тот собирался с мыслями: “Надо будет у историков посмотреть. Если всё впрямь так...” Решив пока следовать намечающейся линии, проговорил:
— Но такое... э-ээ...
— Надувательство! — подсказал гость.
— Предположим, надувательство — как его оправдывают?
— Никак! Потомков Карла Петера Ульриха — то бишь Петра Третьего — и урождённой принцессы Софии Фредерики Августы фон Ангальт-Цербст называют Романовыми: вот и весь сказ.
Калинчин, не веря, что дело и впрямь столь нахальное, почувствовал любопытство к истории, в которой был не силён. Впрочем, кое-какие вещи он знал: например, то, что София Фредерика Августа стала Екатериной Второй.
— Что она немка, известно всем, — говорил гость. — Ну, а Пётр Фёдорович? Его мать Анна и та была русской лишь наполовину.
Михаил Артемьевич остановил:
— Не будем носиться с кровью. От сего исходит, знаете, запашок...
— Никакого запашка нам не нужно! — гость из-за живости настроения встал. — Мы лишь сделаем пометку: Пётр Гольштейн-Готторп, на четверть русский, и истая немка, кстати, его троюродная сестра София Фредерика, то бишь Екатерина произвели на свет Павла, коего ни один немец не мог бы не признать немцем.
Байбарин тоном наболевшей, страстно продуманной темы рассуждал о том, что стало для него таким открытием, — о подлоге:
— Не форменный ли подлог, что Карла Петера Ульриха фон Гольштейн-Готторпа преподнесли россиянам как Романова? Какой же он Романов, когда и его мать уже была не Романова? Извольте слушаться и почитать нового русского царя Петра Фёдоровича! Даже его отца Карла Фридриха не оставили в покое в родовом склепе —окрестили покойника Фёдором.
Байбарин ждал, что скажет его слушатель. Тот собирался с мыслями: “Надо будет у историков посмотреть. Если всё впрямь так...” Решив пока следовать намечающейся линии, проговорил:
— Но такое... э-ээ...
— Надувательство! — подсказал гость.
— Предположим, надувательство — как его оправдывают?
— Никак! Потомков Карла Петера Ульриха — то бишь Петра Третьего — и урождённой принцессы Софии Фредерики Августы фон Ангальт-Цербст называют Романовыми: вот и весь сказ.
Калинчин, не веря, что дело и впрямь столь нахальное, почувствовал любопытство к истории, в которой был не силён. Впрочем, кое-какие вещи он знал: например, то, что София Фредерика Августа стала Екатериной Второй.
— Что она немка, известно всем, — говорил гость. — Ну, а Пётр Фёдорович? Его мать Анна и та была русской лишь наполовину.
Михаил Артемьевич остановил:
— Не будем носиться с кровью. От сего исходит, знаете, запашок...
— Никакого запашка нам не нужно! — гость из-за живости настроения встал. — Мы лишь сделаем пометку: Пётр Гольштейн-Готторп, на четверть русский, и истая немка, кстати, его троюродная сестра София Фредерика, то бишь Екатерина произвели на свет Павла, коего ни один немец не мог бы не признать немцем.