Донесённое от обиженных   ::   Гергенрёдер Игорь

Кулак приложился к правому подглазью Аристарха — стакан со свечой глухо стукнулся об пол. Сотсков упал. Подошва сапога опустилась на его скулу.

— Убью, блядь! Говори-и!

Марат убрал ногу с лица лежащего, в неполную силу пнул в правую сторону груди: раздался сдавленный стон. Нога вновь занесена для удара.

— Встань! Свечу!

Аристарх поднялся, подобрал потухшую свечу, зажёг. Житоров с удовлетворением следил, как дрожат его руки от ожидания побоев.

— Морду свою освети, та-ак! Даю тебе подумать три минуты. Или ты говоришь то, что знаешь, о Нюшине — и я ухожу. Или мы увезём тебя в Оренбург, и уж я тобой займусь... — поднял руку, приблизил к глазам Сотскова циферблат наручных часов. — Три минуты пошли!

— Жестоко вы меня пытаете... невиновен я.

— А Нюшин?

— Про него ничего не знаю.

Марат резко замахнулся — лицо Сотскова дрогнуло, глаза закрылись. Обошлось без удара.

— С нами поедешь! — обронил негромко Житоров; он, сотрудники и Вакер вышли во двор.

Сотскова пустили в комнату одеться, за ним последовали милиционеры, оставив дверь нараспашку. Из избы донеслись детский плач, женские причитания, окрик милиционера:

— А ну, поспешай! Некогда нам!

На дворе, несмотря на приближение ночи, температура была плюсовая. С крыши, крытой толем, срывались частые капли. Где-то неподалёку заржала по-весеннему неспокойно лошадь. Вакер, показывая, что чувствует себя прекрасно, всей грудью вздохнул и,топчась возле Житорова, высказал:

— Решил стойку держать. Тебя не знает...