Допплер   ::   Лу Эрленд

— Ты уехал, когда умер дедушка, — говорит он.

— Это правда, — отвечаю я. — Он был мне папа, как я — тебе, и я очень огорчился, когда он умер, Я грустил.

— Папы не должны умирать, — говорит Грегус.

— Ты прав, — отвечаю я.

— И мамы тоже.

— Согласен.

— А когда человек умер, ему хоть немножко сны снятся? — спрашивает Грегус.

— К сожалению, — говорю я, — нет. Он не видит снов. Его, понимаешь ли, больше вообще не существует.

— А это больно? — спрашивает Грегус.

— Нет, — отвечаю я. — Тогда человек ничего не чувствует. Все звери, и люди, и растения умирают, когда становятся старыми. Это нормально.

— И вы с мамой тоже умрете? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я.

— А я буду жить и когда вы умрете? — спрашивает он.

— Да, — признаюсь я.

— Пап, — говорит он, — я, пожалуй, тоже умру вместе с вами.

— Ты отзывчивый малыш, мне это приятно, — говорю я. — Но когда ты станешь взрослым, то, возможно, и думать будешь иначе. Давай вернемся к этому разговору потом.

Отсутствие в лесу внешних раздражителей идет Грегусу на пользу. Мы долго сидим у костра, ничем в сущности не занимаясь, беседуем о том о сем. Внизу невнятно шумит город, иногда нет-нет да взвизгнет поезд. Звук немного напоминает поезда в Канаде, я по телевизору видел. Они там, поезда в смысле, чудовищно, как я понял, длинные и, отстукивая тысячи миль от побережья до побережья по глухим необжитым местам, гудят как гибнущие.