JК
Дорога на простор :: Сафонов Вадим
Страница: 23 из 364Не холопьи службы,а вольные казачьи, с почетом, с торговлишкой при случае, и тоже с добрыми дарами – он ведь догадался об укладке с цветным платьем, что стояла на боярской каторге.
Но не следовало прямо об этом. Слишком голодными глазами смотрит голытьба в кругу – не у всех просторные курени, табуны да учуги, и вовсе не для них привезена укладка.Он говорил, а гул и гомон росли в толпе. Ловок гость! Всю реку подмять удумал. Коготки-то железные… Не все родились на Дону, многие вдоволь хлебнули смердовой доли. И где ж царево жалованье? Ведь не посланцу оно дано, а войску. Что же хоронит он хлебушко в своих плавучих гробах? А Коза, атаман, – почему не выложит он все мальцу прямиком?
Кто-то заливисто свистнул. Передние подались вперед, круг глухо сжался, стало слышно дыхание людей.
– Зубов не заговаривай. Режь, что мыслишь: на то тебя атаманом становили.
– Шапку, князь, с головы перед казачеством. Товариство, разгружай будары!..
Князь нахмурил тонкие брови и вдруг шагнул вперед:
– Вы что: мне обиду чините? Не мне: великому государю! Вот он я. А ну, хватай! Руси не схватишь: то попомните.
И помолчал, глядя в лицо передним. Потом, как о деле решенном:
– А про заводчиков: выдавать ли их или своим судом осудите – думайте. Не знал, конечно, упрямо-бесстрашный посланец, что он зажигает лучину на той площади, где и до него – особенно с тех пор, как загуляло словцо "измена" – все было как порох, ждущий искры.
Но не следовало прямо об этом. Слишком голодными глазами смотрит голытьба в кругу – не у всех просторные курени, табуны да учуги, и вовсе не для них привезена укладка.Он говорил, а гул и гомон росли в толпе. Ловок гость! Всю реку подмять удумал. Коготки-то железные… Не все родились на Дону, многие вдоволь хлебнули смердовой доли. И где ж царево жалованье? Ведь не посланцу оно дано, а войску. Что же хоронит он хлебушко в своих плавучих гробах? А Коза, атаман, – почему не выложит он все мальцу прямиком?
Кто-то заливисто свистнул. Передние подались вперед, круг глухо сжался, стало слышно дыхание людей.
– Зубов не заговаривай. Режь, что мыслишь: на то тебя атаманом становили.
– Шапку, князь, с головы перед казачеством. Товариство, разгружай будары!..
Князь нахмурил тонкие брови и вдруг шагнул вперед:
– Вы что: мне обиду чините? Не мне: великому государю! Вот он я. А ну, хватай! Руси не схватишь: то попомните.
И помолчал, глядя в лицо передним. Потом, как о деле решенном:
– А про заводчиков: выдавать ли их или своим судом осудите – думайте. Не знал, конечно, упрямо-бесстрашный посланец, что он зажигает лучину на той площади, где и до него – особенно с тех пор, как загуляло словцо "измена" – все было как порох, ждущий искры.