Страница:
268 из 364
Пощипывая ус, Яков Михайлов напомнил еще:
– А Никитушка что ж молчит?
Пан отозвался:
– Песни ваши слушаю, да чую: те песни давно уж хлопцы спивали. Выходит: кохали дивчину, да не себе.
С нарочитой простоватостью почесал в затылке.
– Блукали по свету – притулились до места. Чего балакать? До царя, так до царя. Ото же и я кажу: пид самисеньку пику.
И снял шапку – мягкий воздух облек его непомерный лысоватый лоб и сивую голову.
Тогда снял шапку Ермак и все атаманы стащили шапки; последний, точно дремал до того, Матвей Мещеряк. Ермак истово перекрестился.
– Ну, браты-товарищи! Во имя отца и сына и святого духа. Со христом…
Кольцо спросил:
– Сам поедешь, Тимофеич?
– Тебе ехать, не иному, – подтвердил Яков Михайлов.
Ермак покачал головой.
– Нет. Тут я не кончил – только начал.
Мещеряк сказал медленно:
– А как батька послом уедет, верно, тебе, Яков, с войском управиться – не иному?
Михайлов только скользнул по нему глазами. Мещеряк продолжал раздельно, приветливо:
– Может, крикнуть тебя в батьки, как сам ты на Волге велел? А как же! Годов пятнадцать Яков изготовлялся – терпелив. Укладки набивал рухлядишкой, чтобы было в чем атаманить. Еще кто богаче: Яков аль войсковая казна?
Никита Пан перебил:
– Кумекаю так: Кольца послать. До таких, как он, кого плаха ждет, царь дуже ласков.
Брязга крикнул, что ехать Михайлову. Мещеряк еще подал голос: собираться в путь Никите Пану. Михайлов молчал.
|< Пред. 266 267 268 269 270 След. >|