Страница:
43 из 364
На дальних лугах лето целое, на медвяных травах. Человека не подпустят, зубами разорвут, не кони – звери лютые!
– Голяков бы к тебе в науку…
Дорош весело захохотал.
– Хмельной колобродит: раззудись плечо, горы сворочу. А проспится – пшик своротил. Жизнь – она такая, какую кто похочет.
– Конешно, – поддакнул гость. – Котельщик гнет ушки тагану, где похочет.
Ничего не ответил Дорош, только вдруг лукавым шепотком, потянувшись к уху гостя, спросил:
– В царевой службе не служил ли ты? На ливонской войне под Ругодивом? [7] И под городом Могилевом?
Гость отстранился.
– Не корю, что ты! – успокоил Дорош. И с той же лукавой настойчивостью продолжал: – Величать-то тебя как? Слышу: Бобыль. Слышу: Вековуш. И впрямь, векуешь бобылем. Корня пускать не хочешь…
И приостановившись:
– …Слышу: Ермак.
– И Ермака знаешь?
– Дома-то, на Дону, как не знать! А еще: Василий будто ты, Тимофеевич, значит, по батюшке.
– Поп крестил, купель разбил…
– Имечко с водой-то и убежало, а?
Дорош довольно рассмеялся.
– И молод ты вроде, атаман… – Да ворон годов не сочтет? Тогда Дорош согнал улыбку, от которой лукаво светилось все его красивое лицо.
– Умен. Важнее нет для казака… – Остановился и серьезно, трубно громыхнул: – …для славного нашего Дона. Вот о нем и помни. Донская правда – атаманская правда. Тебя же зовут атаманом. Правда голытьбы не про тебя.
– А казацкая правда, голова-хозяин?
Дорош сдвинул густые брови.
|< Пред. 41 42 43 44 45 След. >|