JК
Дорогой мой человек :: Герман Юрий
Страница: 103 из 158 — Вам понятно, Бабийчук?
— Понятно! — сразу погрустнев, ответил Бабийчук.
— Любого пьяного — расстреляю, — так же негромко пообещал Володя. Именем командира, ясно?
Ящики с алкоголем Бабийчук и Ваня Телегин, сделав приличные случаю похоронные лица, составили в стенной шкаф, который Володя запер, а подумав, переставил к нему вплотную еще и свою кровать.
— Однако… и вправду бы расстреляли? — усомнилась Вересова.
— Нынче война, — ответил Володя. — А мы в тылу.
— Но ведь… среди своих…
Устименко не ответил.
Ночь они вдвоем — Вера Николаевна и Володя — просидели возле Цветкова. Иногда он бредил, иногда вглядывался в Устименку странно-светлым, прозрачным взглядом и спрашивал:
— Не вернулся?
Володя понимал, что спрашивает командир про Терентьева, и отвечал виновато:
— Нет. Пока нет.
В доме было непривычно тихо и удивительно тепло, и каждый раз, стряхивая с себя тяжелую, давящую дремоту, Устименко дивился, как тут и сухо и светло, как не скрипят в сырой и ветреной тьме деревья, как совсем не затекли ноги и как ему удобно и ловко .
— Не вернулся? — вновь спрашивал Цветков. — Точно, не вернулся?
— О ком это он? — тихо осведомилась Вера Николаевна.
— Понятно! — сразу погрустнев, ответил Бабийчук.
— Любого пьяного — расстреляю, — так же негромко пообещал Володя. Именем командира, ясно?
Ящики с алкоголем Бабийчук и Ваня Телегин, сделав приличные случаю похоронные лица, составили в стенной шкаф, который Володя запер, а подумав, переставил к нему вплотную еще и свою кровать.
— Однако… и вправду бы расстреляли? — усомнилась Вересова.
— Нынче война, — ответил Володя. — А мы в тылу.
— Но ведь… среди своих…
Устименко не ответил.
Ночь они вдвоем — Вера Николаевна и Володя — просидели возле Цветкова. Иногда он бредил, иногда вглядывался в Устименку странно-светлым, прозрачным взглядом и спрашивал:
— Не вернулся?
Володя понимал, что спрашивает командир про Терентьева, и отвечал виновато:
— Нет. Пока нет.
В доме было непривычно тихо и удивительно тепло, и каждый раз, стряхивая с себя тяжелую, давящую дремоту, Устименко дивился, как тут и сухо и светло, как не скрипят в сырой и ветреной тьме деревья, как совсем не затекли ноги и как ему удобно и ловко .
— Не вернулся? — вновь спрашивал Цветков. — Точно, не вернулся?
— О ком это он? — тихо осведомилась Вера Николаевна.