Друг Кафки   ::   Зингер Исаак Башевис

– А графиня приходила к вам снова?

Жак Кохн вытащил из кармана монокль и водрузил его на место.

– А что, если да? В моей жизни все оборачивается словами. И разговорами, разговорами. Философия доктора Мицкина гласит, что человек в конце концов превратится в словесную машину. Он будет есть слова, пить слова, жениться на словах, травиться словами. Кстати, доктор Мицкин тоже присутствовал на оргии Граната. Он пришел, дабы реально воплотить то, что он проповедовал, но он мог с тем же успехом дописывать свою «Энтропию разума». А графиня навещает меня время от времени. Она тоже интеллектуалка, но без интеллекта. Должен сказать, женщины умеют показать свое тело, но они так же мало понимают в любви, как в интеллекте.

Например, мадам Тшиссик. Разве у нее было что-нибудь, кроме тела? Но не спрашивайте у нее, что такое тело. А сейчас она уродина. Я был ее партнером. Ни на грош таланта. Мы приехали в Прагу заработать немного денег, а нас ждал гений – Homo sapiens на высочайшем уровне самоедства. Кафка хотел быть евреем, но не знал, что это такое. Он хотел жить, но и этого он не умел. «Франц,– сказал я ему как-то,– вы же молоды. Делайте то, что все мы делаем».

В Праге я знал один бордель и уговорил Кафку пойти со мной. Он все еще был девственником. Мне бы не хотелось говорить о девушке, с которой он обручился, ведь он по уши сидел в буржуазном болоте. Евреи его круга мечтали только об одном – стать неевреями, причем не чешскими неевреями, а немецкими неевреями.