Дурь   ::   Нилин Павел

- Вот и разведут нас сейчас с тобой в разные стороны. И, наверно, уж навсегда. - Это сказала она, чуть наклонившись ко мне.

- Так будет лучше всего. - Это сказал я.

- И все-таки не могу я понять, весело сейчас тебе или ты только напускаешь на себя? - опять заговорила она, помолчав. - Мне-то хорошо понятно, что такого мужа, каким был ты еще недавно для меня, я уже не встречу никогда. Но ведь и ты, Коленька, поимей в виду, бабы такой, как я, беспутной, но честной и чистенькой, не сыщешь тоже. Никогда не сыщешь, хоть и станешь тосковать...

- Это ты-то честная и чистенькая? - взглянул я на нее. И весь было затрясся от ярости.

- А ты еще не понимаешь это? - будто удивилась она. - До сих пор не понимаешь? Ну ничего, потом, может, когда-нибудь поймешь. Желаю тебе...

И отошла, как-то особо аккуратно подобрав юбку, пересела на другую скамью.

После суда я еще хотел заговорить с ней, договориться насчет Эльвиры. Но она уже, как глухонемая, смотрела на меня, и глаза ее, большие, светлые, будто потухли.

В тот же день к вечеру я зашел на работу к Манюне, где сидел этот вечный ее жених Журченко. И он с ходу начал хвалить меня, что я развелся.

- Ну вот, мол, и правильно. Надо, мол, когда-то было разрубить этот узел. Я даже, - говорит, - удивлялся и раньше, что ты такой видный мужчина терпел такой позор с такой женщиной. Не такая, - он говорит, - теперь эпоха, чтобы нам, мужчинам, унижаться перед женщинами...

А уж какой он сам мужчина - это и выразить невозможно.