Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

— Господин офицер, пощадите… Дурак, дурак, разве не видите? Пощадите мать! Мальчишка еще…

Но тут у забора возник Ефим:

— Так что подводы прибыли.

Гонсовский поиграл губами.

— Так, так… — Посмотрел куда-то поверх мальчика. — Вернусь через пять минут. Собаку я все равно пристрелю.

Прихрамывая, пошел распорядиться погрузкой овса.

Павел Федорович присел на корточки.

— Чего ваньку валяешь? Не знаешь, что ли? Кутеповцы на все способны. Только мать обездолишь…

Он еще что-то говорил, но Славушка не слушал. Он прижался к Бобке и вместе с ним ползком полез под амбар. Они забирались все дальше и дальше.

— Смотри, Бобка, — бормотал мальчик, — пристрелит он и тебя, и меня, я тебя сейчас отпущу, только ты, дурень, не убегай от меня…

Отстегнул под амбаром ошейник, обнял Бобку за шею и пополз в лаз, ведший в проулок за амбаром.

И пес догадался, пополз бок о бок с мальчишкой, они нырнули из проулка в крапиву, проползли под изгородью и, почти уже не прячась, стремглав побежали через огороды.

Куда девать Бобку?… К Введенскому, только к Введенскому!

Андрей Модестович охотник, любит собак, вот Славушка и попросит его подержать Бобку у себя в доме на привязи, Андрей Модестович не даст пса в обиду.

А ротмистр Гонсовский, приказав застелить подводы брезентом и не оставить в амбаре ни зернышка, вернулся к пасеке, увидел затянутую под амбар цепь, усмехнулся, нагнулся, сунул дуло в дыру и разрядил всю обойму.