JК
Двадцатые годы :: Овалов Лев Сергеевич
Страница: 219 из 963Тот же дьявол, что мозги тебе закрутил, спас твою мать.
Что же теперь делать?
— Надежда, дай ему ложку!
— А где белые?
— Хватился! Однако ты здесь не очень болтайся, власть еще ихняя…
Он чувствует полное изнеможение.
— Я пойду.
— Куда?
— На сеновал. Посплю.
— Вот и ладно, — облегченно говорит Павел Федорович. — Возьми тулуп. Будто тебя тут и нету…
Кто-то дергает его за ногу. Он весь зарылся в сено…
— Слава! Слав… За тобой Григорий…
Петя знает, что он на сеновале. Пете можно дергать меня за ногу. Славушка никогда не говорил Пете, что любит его, но он любит его. Пете можно дергать…
— За тобой Григорий.
— Какой Григорий?
— Как какой? Исполкомовский.
— А что ему надо?
— Быстров прислал.
Сонная истома убегает, как ящерица.
В кухне Григорий калякает с Надеждой, она побаивается Павла Федоровича, однако кое-какие остатки перепадают Григорию для его кроликов — хлебные корки, капустные обрезки, как-то украдкой дала даже целое ведерко моркови.
— Где Степан Кузьмич?
— В волости, вызывают тебя.
Григорий таращит усы, черные, в стрелку. Надежда правильно говорит: как у таракана.
— Чем это ты деникинцев прогневил?
— Узнали, что комсомолец…
— Они и так знали. — Усы Григория действительно шевелятся, как у таракана. — А люди говорят, ты у ихнего полковника револьвер и деньги украл?
Вот те на! На револьвер он согласен, а на деньги нет.
— Нет, деньги я не брал.
Что же теперь делать?
— Надежда, дай ему ложку!
— А где белые?
— Хватился! Однако ты здесь не очень болтайся, власть еще ихняя…
Он чувствует полное изнеможение.
— Я пойду.
— Куда?
— На сеновал. Посплю.
— Вот и ладно, — облегченно говорит Павел Федорович. — Возьми тулуп. Будто тебя тут и нету…
Кто-то дергает его за ногу. Он весь зарылся в сено…
— Слава! Слав… За тобой Григорий…
Петя знает, что он на сеновале. Пете можно дергать меня за ногу. Славушка никогда не говорил Пете, что любит его, но он любит его. Пете можно дергать…
— За тобой Григорий.
— Какой Григорий?
— Как какой? Исполкомовский.
— А что ему надо?
— Быстров прислал.
Сонная истома убегает, как ящерица.
В кухне Григорий калякает с Надеждой, она побаивается Павла Федоровича, однако кое-какие остатки перепадают Григорию для его кроликов — хлебные корки, капустные обрезки, как-то украдкой дала даже целое ведерко моркови.
— Где Степан Кузьмич?
— В волости, вызывают тебя.
Григорий таращит усы, черные, в стрелку. Надежда правильно говорит: как у таракана.
— Чем это ты деникинцев прогневил?
— Узнали, что комсомолец…
— Они и так знали. — Усы Григория действительно шевелятся, как у таракана. — А люди говорят, ты у ихнего полковника револьвер и деньги украл?
Вот те на! На револьвер он согласен, а на деньги нет.
— Нет, деньги я не брал.