JК
Двадцатые годы :: Овалов Лев Сергеевич
Страница: 400 из 963Решено не объявлять мобилизации, предложить товарищам записываться добровольно. Поэтому я обращаюсь, кто хочет…
— А когда ехать? — спросил кто-то из угла.
— Сегодня, — сказал Кобяшов. — Вечером пойдет специальный вагон с орловскими коммунистами.
Слава ожидал, что сейчас же все начнут оспаривать друг перед другом честь поехать на фронт. Но вместо этого наступило тягостное молчание. Слава переводил взгляд с одного оратора на другого. Вчера выступали горячо, а сейчас… Он не хотел плохо думать о всех, кто-то испугался, и это настроение передалось всем…
— Запишите меня, — нарушил молчание Андреев, — я еду.
— И я, — тут же сказал Слава, — и я!
— А кто останется вместо тебя в Малоархангельске? — спросил Кобяшов.
— А хоть бы он, — сказал Андреев, указывая на Славу. — Ознобишин.
— Но я тоже еду, — возразил Слава.
— Нет, ты не можешь, мы не имеем права отправить тебя, — сказал Кобяшов. — Тебе нет шестнадцати.
Слава пытался возражать:
— Какое это имеет значение?
— Потому что война — это не игрушки, — сердито, даже зло, прикрикнул Андреев. — Не спорь, пожалуйста.
— Так кто ж еще? — спросил Шульман.
Поднял руку делегат из Болхова, потом из Дмитрова, записались два паренька из Железнодорожного района.
— А почему бы не записаться самому товарищу Кобяшову? — неожиданно спросил кто-то из железнодорожников.
— Я хотел, но не разрешает губкомпарт, — без запинки отозвался Кобяшов.
— А когда ехать? — спросил кто-то из угла.
— Сегодня, — сказал Кобяшов. — Вечером пойдет специальный вагон с орловскими коммунистами.
Слава ожидал, что сейчас же все начнут оспаривать друг перед другом честь поехать на фронт. Но вместо этого наступило тягостное молчание. Слава переводил взгляд с одного оратора на другого. Вчера выступали горячо, а сейчас… Он не хотел плохо думать о всех, кто-то испугался, и это настроение передалось всем…
— Запишите меня, — нарушил молчание Андреев, — я еду.
— И я, — тут же сказал Слава, — и я!
— А кто останется вместо тебя в Малоархангельске? — спросил Кобяшов.
— А хоть бы он, — сказал Андреев, указывая на Славу. — Ознобишин.
— Но я тоже еду, — возразил Слава.
— Нет, ты не можешь, мы не имеем права отправить тебя, — сказал Кобяшов. — Тебе нет шестнадцати.
Слава пытался возражать:
— Какое это имеет значение?
— Потому что война — это не игрушки, — сердито, даже зло, прикрикнул Андреев. — Не спорь, пожалуйста.
— Так кто ж еще? — спросил Шульман.
Поднял руку делегат из Болхова, потом из Дмитрова, записались два паренька из Железнодорожного района.
— А почему бы не записаться самому товарищу Кобяшову? — неожиданно спросил кто-то из железнодорожников.
— Я хотел, но не разрешает губкомпарт, — без запинки отозвался Кобяшов.