Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

И в чем-то прав, те, кто держится за комсомол, не будут манкировать собраниями или месяцами не платить членские взносы, Сосняков наводит в своемхозяйстве порядок.

— Ты надолго? — спросил Сосняков.

Слава соврал:

— Завтра или послезавтра уеду…

— Значит, у тебя к нам ничего? — обрадовался Сосняков.

— Видимо, так…

Вечером Слава добрел до избы Денисовых, на крыльцо выбежала девчоночка лет десяти, худенькая, белобрысенькая, сестра Маруси, нетрудно угадать.

— Вам чего?

— Тебя как зовут?

— Верка.

Так же, как маму, хорошее предзнаменование.

Он решился:

— Маруся дома?

— Корову доит.

— А ты можешь ее позвать?

Хихикнула. Смешливая какая. Нырнула в сени, и Слава с ужасом услышал, как она еще в сенях закричала детским пронзительным голоском:

— Маруська, слышь, тебя жених спрашивает!

Слава готов сквозь землю провалиться, и убежать невозможно…

И вот появилась Маруся.

На ней розовая кофта, черная юбка и черные туфли, значит, принарядилась, летом женщины в селе ходили босыми.

Слава смотрел на нее во все глаза. Нельзя сказать, что очень красива. Узкое лицо, высокий лоб, коричневые вразлет брови, карие глаза, прямой нос, тонкие бледные губы… Нет, не особенно красива, но чем-то так мила, что Слава не представляет себе, что другая девушка может нравиться ему сильнее Маруси.

— Ты что сегодня делаешь вечером?

— Ничего.

— Может, пойдем… в избу?

— Там отец с матерью.