Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

— Что еще?

— Шифрин не пользуется нашим доверием, — упрямо повторил Слава. — А что он порвал с семьей, нисколько его не украшает. Как же это он бросил на произвол судьбы своих сестер и братьев?

— "Нашим доверием"! — передразнил Попов, обрывая Ознобишина. — Мы знаем Шифрина…

Да, Попов далеко не Шабунин и даже не Кузнецов, те тоже умеют приказать и настоять, но предпочитают убедить и доказать, а этот не очень-то заботится о том, что могут о нем подумать те, кому думать, по его мнению, не положено.

— Кто за то, чтобы оставить Шифрина? — спросил Шульман. — Кто против?

Слава не ожидал, что после выступления Попова против Шифрина проголосует чуть ли не половина присутствующих.

— Что за недисциплинированность! — Попов досадливо поморщился. — Вы — коммунисты, и губком предлагает вам голосовать за… За! За! — несколько раз повторил он. — В порядке партийной дисциплины!

— Так как, товарищи, переголосуем? — спросил Шульман, скромно потупив глаза. — Кто за Шифрина, поднимите руки еще раз!

И Слава нехотя поднял руку и проголосовал и за Шифрина, и за Шульмана.



34



— К вам тут заходили двое, — сообщила Эмма Артуровна, вопросительно взглядывая на Славу. — Обедать будете?

Он пораньше вернулся домой, чтобы выспаться, наутро ехать в Жерновец — малознакомое село, где комсомольцы арестовали попа, заперли в церкви и никого к нему не пускают.

— Что за люди?

— Пожилые. Должно быть, по делу, серьезные очень. Сказали, зайдут еще.