Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

А Ушаков? Такого узла противоречий поискать! Может быть, Ушаков самый идейный комсомолец во всем уезде. Бессребреник, а вынужден строить избу. Голос — хоть в Большой театр, а учиться негде, кроме как в церкви. Отдаст товарищу последнюю рубаху, а вступил в артель прасолов и в свободное время работает на кулаков. Как с ним поступить?

Подняться на трибуну и предложить делегатам всем миром решить задачки, какие приходится решать президиуму укомола? Спросить: может быть, мы были слишком добры?

Солнце поднимается выше, наполняет комнату неистовым светом, и Слава в ней, как рыба в аквариуме, виден сам себе со всех сторон.

Однако нелепостью было бы обнажать даже перед товарищами по комсомолу личную жизнь Даши или Франи, они бы никогда не простили Ознобишину такой откровенности, да она и не нужна.

Не понял Слава Шабунина. «О людях, о людях побольше. Цифры цифрами, но покажи людей…» Сам Шабунин в своих речах редко поминает чьи-либо имена. Однако всегда остается впечатление, будто он назвал множество людей. В этом-то и секрет политики. Не перечислять людей, но знать, о ком и для кого говоришь. Думай о Даше, а говори об атеистической пропаганде. Дело ведь не в Даше, а в том, что все вокруг нее верят в бога. Убеждать надо не Дашу, а тех, среди кого она живет. И не приехать и выступить перед ними с докладом, а работать с людьми изо дня в день. Даша делает много полезного, а воспитывает окружающих ее людей недостаточно. Разве можно рассказать кому-нибудь о том, что случилось с Франей? Но предупредить то, что случилось, вполне было возможно.