Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

Слава попытался отвлечь его от разговора о девках, кивнул на ружье.

— Часто лазают? — спросил он, имея в виду парней из деревни, совершавших время от времени набеги за яблоками.

— Совсем не лазают, — уверенно ответил Филиппыч. — Я всей деревне нахвастался, что патроны солью набиты.

— Так солью не страшно?

— То-то и дело, что страшно, стреляй я дробью, поранить, а то и убить можно, попади в глаз. Ребята лазили, знают, побоюсь в них стрелять. А солью — ништо! Две недели ходи и почесывайся, покуда растает. Я утром сад только для порядка обхожу, посмотреть, где сколько нападало…

Он снял с таганка чугунок, слил воду, высыпал картошку в миску, размял толкушкой, налил молока, размешал, поставил на стол тарелку с огурцами.

— Бери ложку, — пригласил он Славу. — Такой картошки, как у меня, нигде не попробуешь.

— Да нет уж, спасибо, — отказался Слава. — Я с девчатами. Пойду будить.

На сковородке поджарил нарезанное сало, вылил в закипающий кулеш.

— Старайся, старайся, только…

Филиппыч подавился смешком.

— Что — только?

— Не по себе выбрал кралю. — Добродушная насмешка светилась в глазах Филиппыча. — Давеча проходил мимо шалаша, заглянул, спишь ты промеж девок… Чисто кутенок!

Лицо Славы залилось румянцем, он кинулся к двери.

— Помешай да сними! — крикнул Филиппычу на ходу. — Я сейчас.