Две зимы и три лета (Пряслины - 2)   ::   Абрамов Федор Александрович

Рот у Варвары красивый, белозубый, смехом налит - нету такого другого рта в Пекашине. И, глядя на ее моложавое, высветленное вечерним солнцем лицо, Михаил вдруг вспомнил давешние слова Егорши. Придумает же, сукин сын!

- Ты чего это развеселился? - спросила Варвара и снизу, от весов, посмотрела на него.

- Да так...

- Знаю, знаю, что у тебя на уме. Я еще тогда - помнишь, в поле ты Дунярку высматривал? - сказала себе: быть моей племяннице за Мишкой! Ух и погуляем на свадьбе!

- Иди ты к черту!

Он ткнул карандашом в ведомость, схватил свой мешок с зерном.

Варвара, довольнехонька, засмеялась (первое это удовольствие для нее вогнать человека в краску), а когда он был уже на улице, окликнула. Подошла, роясь в брезентовой сумке, - начальство, завскладом!

- Ты вот что мне. Чулки городские да подвязки на резинке привези.

Михаил ошалело попятился назад.

- Ну-ну, совала Варвара деньги со смехом, - привыкай. А сам не можешь, Дунярку или Онисью попроси. Там, на рынке, говорят, всякой всячины.

Пришлось принять деньги - дьявол с ней, пускай наряжается.

3

Когда Михаил очень спешил, он обычно ходил задворками либо подгорьем. Потому что стоило ему показаться на улице, как бабы со всех сторон наваливались на него: этой поправь крышу, той подними дверь - каждый раз с боем и она сама, и ребята попадают в избу, а у третьей и того срочнее дело потолок "заходил" над столом.