Две зимы и три лета (Пряслины - 2)   ::   Абрамов Федор Александрович

Да и мельников развелось слишком много, весь верхний конец крутил Михайловы жернова, а ведь известно - у каждого мельника своя рука, свой норов - вот и поломки.

Нынешняя поломка, к счастью, оказалась небольшой - соскочил железный обруч с верхнего жернова. Тут, пожалуй, виноват он сам. Плохо вымерил жернов, и обруч сантиметра на полтора сварил больше, чем надо. А клинья всякие и расклинья - крепь, как известно, ненадежная - чуть дерево усохло - и заходил обруч, а то и вовсе слетел с жернова.

- Светите лучше, - сказал Михаил, передавая лучину двойнятам.

Березовые клинья у него были наготове, и он быстро набил обруч. Оставалось еще два дела: похлопотать насчет одежонки (может, и в самом деле подойдет костюм мужа Анфисы Петровны) и заскочить к Лобановым.

Он сперва побежал к Лобановым, потому что легче, кажется, зуб вырвать, чем зайти к Лобановым. У кого по нынешним временам нет покойника в доме, а у Лобановых целых три. И все свежие. Все сорок пятого года. И еще один сын пропал без вести - тот, у которого жена в городе.

Было поздно, солнце уже зашло, и у Лобановых ложились спать. На полу, как страдой в сенной избушке, некуда поставить ногу, вповалку ребятишки и бабы, и Михаил, как журавль, вышагивал между ними, пробираясь к окошку, у которого с хомутом сидел старик.

- В город еду. Чего невестке накажешь?

Трофим то ли не расслышал, то ли на уши легли похоронки, часто замигал раньше у него тоже миганья не было.

- В город, говорит, еду, - громко прокричала ему на ухо Михеевна. Спрашивает, чего Онисье накажешь.

- Ах, в город...