Две зимы и три лета (Пряслины - 2)   ::   Абрамов Федор Александрович

- Сколько у тебя в наличии сучка?

- Не знаю, Евдоким Поликарпович... Может, литра полтора-два и наберется.

- Пять, - сказал Подрезов.

- Евдоким Поликарпович... - взмолился Таборский.

- Пять - и ни грамма меньше. Да смотри не вздумай жулить - воды подливать. Я еще кое-что понимаю в этом деле. - Подрезов насмешливо блеснул светлыми глазами.

- И хлеба бы подкинуть надо, - продолжала цыганить Анфиса.

- Грамм пятьсот на нос подкинь. Нет, шестьсот, - поправился Подрезов.

- С хлебом не выйдет, Евдоким Поликарпович...

- Я, по-моему, ясно сказал. Шестьсот грамм на человека. - Подрезов встал. - Растяпа! Тебя люди выручают, а ты еще торгуешься...

2

- Идут! - крикнул Егорша и стремительно, как на лыжах, скатился с глиняного увала.

- Идут! Сам Подрезов впереди.

Сплавщики - пять парней Егоршиного возраста - быстро распинали костерик, у которого отдыхали, и, похватав багры, побежали к реке: Подрезов любит рабочее рвение.

Вскоре на гребне увала, там, где стоял в дозоре Егорша, появилась хорошо знакомая плотная фигура в черной кожанке.

- Видишь, что ты натворила своей бабской прижимистостью, - сказал Подрезов Анфисе, указывая на курью. - А подбросила бы вовремя человек шесть, не было бы этой заварухи. Так?

Подрезов был прав. Вся курья под Худым берегом была сплошь забита лесом. Место это всегда считалось гибельным для сплава.