JК
Две зимы и три лета :: Абрамов Федор Александрович
Страница: 220 из 370А сколько этих саней да подсанок пройдет за день!
Навальщики – Лукашин и Иван Яковлев – храпели не хуже лошадей. Оба в одних рубахах, оба без шапок, у обоих лица мокрые, блестят на солнце.
Тем больше удивил Лизку возчик, который сиднем сидел в стороне. Надрывайтесь, рвите, мужики, жилы, а мне и горюшка мало. А ведь на навалке так: самая распоследняя бабенка и та старается чем-нибудь помочь, по крайности топчется вокруг, вид делает, что помогает.
Но вскоре, подойдя к навальщикам поближе, Лизка поняла, в чем дело. Возчиком был Тимофей Лобанов, а какая же помощь от Тимофея? Замаялся человек брюхом – день на ногах да день лежит на нарах.
– В помощницы примете? – громко, с наигранной бодростью крикнула Лизка.
– А-а, объявилась гулена! – коротко мотнул головой Лукашин.
Аншпуг, которым он выцеплял бревно с комля, в то время как Иван заносил его с вершины на подсанки, выгнулся дугой. Лизка кинулась к Лукашину на помощь, но Иван Яковлев – огонь-мужик – раньше ее оказался возле напарника. Подскочил, подвел под комель свой аншпуг, скомандовал:
– Взя-ли!
И комель грузно, со скрипом лег в колодку саней.
– Давай, Лобанов, – сказал Иван, быстро закрепив бревно веревкой, – заводи свой мотор.
– Подождите немного. Сейчас…
– Да ты хоть лошаденку отведи в сторону. Вон ведь другая на подходе.
Тимофей, держась обеими руками за живот, приподнялся – лицо землистое, в судороге, рот, как у рыбы, выброшенной из воды. Сел опять.
Навальщики – Лукашин и Иван Яковлев – храпели не хуже лошадей. Оба в одних рубахах, оба без шапок, у обоих лица мокрые, блестят на солнце.
Тем больше удивил Лизку возчик, который сиднем сидел в стороне. Надрывайтесь, рвите, мужики, жилы, а мне и горюшка мало. А ведь на навалке так: самая распоследняя бабенка и та старается чем-нибудь помочь, по крайности топчется вокруг, вид делает, что помогает.
Но вскоре, подойдя к навальщикам поближе, Лизка поняла, в чем дело. Возчиком был Тимофей Лобанов, а какая же помощь от Тимофея? Замаялся человек брюхом – день на ногах да день лежит на нарах.
– В помощницы примете? – громко, с наигранной бодростью крикнула Лизка.
– А-а, объявилась гулена! – коротко мотнул головой Лукашин.
Аншпуг, которым он выцеплял бревно с комля, в то время как Иван заносил его с вершины на подсанки, выгнулся дугой. Лизка кинулась к Лукашину на помощь, но Иван Яковлев – огонь-мужик – раньше ее оказался возле напарника. Подскочил, подвел под комель свой аншпуг, скомандовал:
– Взя-ли!
И комель грузно, со скрипом лег в колодку саней.
– Давай, Лобанов, – сказал Иван, быстро закрепив бревно веревкой, – заводи свой мотор.
– Подождите немного. Сейчас…
– Да ты хоть лошаденку отведи в сторону. Вон ведь другая на подходе.
Тимофей, держась обеими руками за живот, приподнялся – лицо землистое, в судороге, рот, как у рыбы, выброшенной из воды. Сел опять.