Две зимы и три лета   ::   Абрамов Федор Александрович

А он вздумал с бабами районными торговаться…"). Пускай. Тут он, Михаил, действительно недодумал. Можно было съездить к сплавщикам – полторы-две тысячи лишних положил бы в карман. Но Егорша на этом не остановился. Егорша, войдя в начальственный раж, пошел дальше: зачем поставил столб со звездой Тимофею Лобанову?

И тут Михаил вскипел:

– А тебе что, краски жалко?

– Конечно, ежели бы я знал, что ты ради такого дела краску просишь, я бы еще подумал…

– Отдам! Не жмись!

– Дурило! В краске дело?

– А в чем же?

– В чем? – Егорша постукал себя кулаком по лбу. – А в том, что это политика.

Михаил рассмеялся:

– Политика… Столб могильный красной краской вымазать…

– Да, и столб. А ты думаешь? Больно шикарные кладбища у нас были бы, ежели бы каждый захотел красную звезду себе на могилу! Нет, ты сперва заслужи эту звезду, а потом ставь.

– А Тимофей Лобанов не заслужил, по-твоему?

– Ежели б заслужил, райком бы дал команду, будь спок. Я это знаю, как делается, – работал в райкоме. Перво-наперво, – стал авторитетно разъяснять Егорша, – объявление в газете дают, невролог называется. Вся автобиография сообщается. А какая у Тимофея автобиография? В плену был? Так? Нет, что-то я этого в неврологах не читал. Не приходилось.

Михаил, опустив голову, тупо смотрел на хромовый, до блеска начищенный сапог. Слова Егорши смутили его. Черт знает, может, и в самом деле он поспешил со звездой…

– Вот так, друг ситный, – насмешливо заключил Егорша.