Единственная   ::   Трифонов Юрий

- Именно потому и следит. Ты ведь знаешь его болезненную подозрительность.

- Он подозревает тебя и Сергея Мироновича? Да ты что, Надя, ты слышишь, что говоришь?

"Бедный папа!"

- Нет. Он просто хочет знать, как я провожу время. Пойдем спать.У меня ужасно болит голова.

- Волосы стягивают вам голову. Распустите их.

Потом вдруг больница. Ее бреют наголо. Она плачет, сопротивляется, и вдруг видит, что это не больничная палата, а комната без мебели на Забалканском проспекте. Окно смотрит в стену, и из этого окна, как из двери, выходит мать и говорит: "Воли мне, воли!" Она просит мать вмешаться, освободить от тех, кто бреет ей голову наголо, но мать проходит, даже не взглянув на нее. Но она вырывается, убегает от мучителей, и видит, что Иосиф, Федя и Анна сидят на крыше двухэтажного вагончика паровичка, и паровичок вот-вот тронется. Она бежит, кричит, они ее не слышат, сердце колотится бешено, паровичок тронулся, не догнать, и тут Иосиф кидает ей конец своего длинного клетчатого шарфа, она хватается за него и бежит за вагоном.

- Не забудь и для меня комнату! - кричит ей Иосиф сверху.

- Бегите, бегите быстрее. Надо догнать!

- Не могу.

Она очнулась. Колотилось сердце. Волосы распущены.

Ассистентка протягивает ей мензурку с пахучим лекарством: валериана и что-то еще терпкое.

- А где доктор?

- Он сейчас придет. Вы можете привести себя в порядок за ширмой.

- В порядок! - она испуганно оглядела себя.