JК
Страсти по мощам :: Питерс Эллис
Страница: 250 из 274Это будет только справедливо. Дядюшка Меурис препятствовать нам не станет — примириться с этим ему будет совсем нетрудно. Одно дело — выйти за безродного и подневольного чужеземца, а совсем другое — за вольного человека, к тому же за наследника манора, пусть даже до поры он и не может вступить в права наследования.
— Особенно, — согласился Кадфаэль, — если дядюшка давно заприметил, что никто во всем королевстве не умеет управляться со скотиной лучше этого паренька.
«Во всяком случае, — подумал монах, — эти двое счастливы, и надеюсь, что Ризиарт не осудит их за это. Он всегда был отходчивым человеком».
Пришло время расставаться. Энгелард, не мастер произносить долгие речи, поблагодарил монаха коротко и сердечно. Сионед, уже собравшись идти, обернулась, порывисто бросилась Кадфаэлю на шею и поцеловала его. Поцеловала на прощанье, ибо монах посоветовал им обоим не показываться в часовне. Она ушла, а голова Кадфаэля еще долго кружилась от сладкого, пьянящего аромата боярышника.
По дороге к дому отца Хью брат Кадфаэль завернул к мельничному пруду и зашвырнул кинжал Колумбануса в темный глубокий омут. До заутрени оставалось не более часа, и монах решил хоть немного поспать. Как все-таки хорошо, подумал он, укладываясь на сеновале, что братья, мастерившие раку, оказались такими дотошными и догадались проложить ее изнутри свинцом.
— Особенно, — согласился Кадфаэль, — если дядюшка давно заприметил, что никто во всем королевстве не умеет управляться со скотиной лучше этого паренька.
«Во всяком случае, — подумал монах, — эти двое счастливы, и надеюсь, что Ризиарт не осудит их за это. Он всегда был отходчивым человеком».
Пришло время расставаться. Энгелард, не мастер произносить долгие речи, поблагодарил монаха коротко и сердечно. Сионед, уже собравшись идти, обернулась, порывисто бросилась Кадфаэлю на шею и поцеловала его. Поцеловала на прощанье, ибо монах посоветовал им обоим не показываться в часовне. Она ушла, а голова Кадфаэля еще долго кружилась от сладкого, пьянящего аромата боярышника.
По дороге к дому отца Хью брат Кадфаэль завернул к мельничному пруду и зашвырнул кинжал Колумбануса в темный глубокий омут. До заутрени оставалось не более часа, и монах решил хоть немного поспать. Как все-таки хорошо, подумал он, укладываясь на сеновале, что братья, мастерившие раку, оказались такими дотошными и догадались проложить ее изнутри свинцом.