Екатерина Воронина   ::   Рыбаков Анатолий

А ежели молодой один, ставь четвертную, тогда вынесут место… Место-то, оно, ежели, к примеру, взять кипу хлопка — двести килограммов, а как тогда на пуды считали — двенадцать с половиной пудов. Вынеси ее из трюма — двадцать четыре ступеньки! А механизация — ярмо, болванка. Вот и инвалид в пятьдесят лет. Задний лабаз — двести пятьдесят метров, сбросишь груз, а кажется, что он все еще на спине. Не только что асфальта, а и булыжника не было, грязи — океан-море, проложат от причала к лабазу дощечки, выплясывай на них с грузом-то на хребту.

Николай хмурился оттого, что при нем говорили о его родителях, и хоть хорошо говорили, а ему неудобно. И это тоже понравилось Соне.

— А вы давно на кране работаете? — спросила она.

— Четвертую навигацию, — ответил Николай, не глядя на Соню.

— Он у нас с первых портальных кранов, — добавил Максим Федорович. — Помню, первый кран осваивал.

— Наверно, сложная работа, — сказала Соня. — И страшная!

— Чем же страшная? — усмехнулся Николай.

— Высоко, — засмеялась Соня.

— Ничего там страшного нет. — Николай в первый раз посмотрел на Соню, но тут же отвернулся.

В следующий раз они пришли с Сутыриным — «Амур» зимовал в Горьком.

— Смотрите, совсем барышня! — удивился Сутырин, здороваясь с Соней, приодевшейся к приходу гостей. — А где Катя?

— Скоро придет, обещалась.

— Так сообразим? — спросил Женька. — Я на ногу быстрый.

— Только красное, — догадавшись, чего он хочет, сказала Соня.