Емельян Пугачев. Книга 3   ::   Шишков Вячеслав Яковлевич

Так в одном из сел, где проживала в своем поместьи родственница покойного фельдмаршала Апраксина, Барышников остановился передохнуть у местного священника. Отец Лука поведал:

— Барыня наша, бог ей судья, зело бесчеловечна… Хотя она и вдова, а невзирая на почтенный возраст, с голоштанными соседями помещиками в любовь играет… Ну, да бог с тобой, играй, да людишек-то своих, мужиков-то, не тирань… А она что… Она, изволите ли видёть, плешивая. И своего дворового парикмахера, парня Вавилу Постного, дабы тот не разгласил её тайны про безволосое состояние свое, держит несчастного в клетке без выпуску вот уж седьмой год. Седьмой год!.. Вы только подумайте, дражайший Иван Сидорыч, каково живому человеку-то, Вавиле-то? За чьи провинности несчастный страждет? И вступиться некому. Я обличать ее, прямо говорю, страшусь: она и меня-то на цепь посадит, как собаку. Родители-то парня извелись все, их-то, бедных, вчуже жалко… И плетьми-то их били, и каторгой генеральша грозила им. Да не токмо их, ни единого человека нет из её крепостных, кои не претерпели бы от нее, распутницы. И в такое-то лихолетье, когда Пугачёв гуляет по России с шайкой сорванцов… Да дождется она, голубушка, дождется. Вот бы вам, Иван Сидорыч, припугнуть ее, вы все-таки человек не нам чета, с вельможами знаетесь.

— И не подумаю, — буркнул Барышников, с аппетитом кушая грешневые блины со сметаной. — Кровь портить из-за всякого пентюха Вавилы, в том шибкой корысти нет…

Митрич только головой тряхнул и сердито прикрякнул.