Ералаш   ::   Горький Максим

Паром - на той стороне, лодок нет,- не попадешь в село!

Я пошел берегом против течения реки, подальшеот мертвеца, к остаткам моста, сорванного половодьем, сел на сухое место под кустами, думая о жизни. Забавно жить, и отличное удовольствие - жизнь, когда тебя извне никто не держит за горло, а изнутри ты дружески связан со всем вокруг тебя.

Село шумно ликует; слышно, как двое пьяных налаживаются петь; заливчато и звонко хохочет девица, надрывается гармоника, орут мальчишки. Благодушие до того одолевает, что даже спать хочется.

По реке неумело скользит челнок,- точно длинная, черная рыба извивается вперед хвостом. Тихо булькает весло, опускаясь в масленую воду. Добравшись до берега, шагов на десять выше меня, челнок прячется в кусты, и сквозь шорох голых веток о борта я слышу знакомый голос Марьи:

- Иде загряз по сю пору? Я ждала, ждала...

Кто-то тихонько говорит непонятные слова, и вновь голос женщины:

- У, нехрись! Да постой, не тискай!

Целуются, и так смачно, что, наверно, в селе слышно.

- Ой, Мишенька... Ой, милый, увел бы ты меня куда-нибудь!

"Бедняга",- думаю я о Мустафе, полагая, что Мишенька - это не он, но женщина говорит:

- Хрестись ты, пожалуйста!

- Ныльза!

- А то - пришиби моего-то свинью...

- Гырех пришибать ему...

- Ну, еще... А вот эдак-то, со мной, не грех?

Тихо. Только кусты, колеблемые течением, шуршат о челнок Тяжелая луна, поднявшись на сажень над землей, больше не может и снова опускается к степи, лениво, как Марья.

- Вон Марфа живет же с Ясашкой, а я - хуже ее, что ли? И ты его не хуже.