JК
Ермак :: Федоров Евгений
Страница: 70 из 1157Только скрывалосьсолнце и гасла заря, люди, еле утолив голод, валились на землю и засыпали в тяжелом сне.
И тут пришла тревожная пора: от утомления засыпали не только землекопы, часто находили сонной и стражу.
Стояли безлунные ночи. В лагерь врывались конные казаки. Бесшумно, словно тени, проникали в стан и резали сонных ордынцев, янычар и спагов. Когда всходило солнце, Касим-паша падал на коврик и молился аллаху:
— Великий и всемогущий, побереги мою жизнь. Что творится на этой проклятой земле! Может, и в самом деле уйти степью?
Он советовался с ханом Девлет-Гиреем. Тот упорно молчал, а когда открывал уста, то Касим-паша слышал:
— Я советовал мудрейшему и великому хункеру Селиму не спешить с Астраханью. Русь хитра! И кормов в степи мало, а зимой тут гололедица и бескормица, будут гибнуть люди и кони…
Глаза хана, черные и лукавые, непроницаемы.
«О чем думает он? Может быть, играет двойную игру? — тревожился паша, но строгое и невозмутимое лицо Девлет-Гирея внушало доверие. — И не его ли крымчаки тут же с нами страдают?» — успокаивал себя Касим-паша.
А в эту самую пору Ермак с казаками напирал на Андрея Бзыгу:
— Турки пристали, изверились, они чуют, что канава станет их могилой. Степи пожжены, нет корму для коней. Всем скопом навалиться на них и посечь-порубить врага саблями!
Выставив дородный живот, атаман хмуро разглядывал станичников.
— Чи вы посдурели вси, чи хмельные! — сердитым басом гудел он.
И тут пришла тревожная пора: от утомления засыпали не только землекопы, часто находили сонной и стражу.
Стояли безлунные ночи. В лагерь врывались конные казаки. Бесшумно, словно тени, проникали в стан и резали сонных ордынцев, янычар и спагов. Когда всходило солнце, Касим-паша падал на коврик и молился аллаху:
— Великий и всемогущий, побереги мою жизнь. Что творится на этой проклятой земле! Может, и в самом деле уйти степью?
Он советовался с ханом Девлет-Гиреем. Тот упорно молчал, а когда открывал уста, то Касим-паша слышал:
— Я советовал мудрейшему и великому хункеру Селиму не спешить с Астраханью. Русь хитра! И кормов в степи мало, а зимой тут гололедица и бескормица, будут гибнуть люди и кони…
Глаза хана, черные и лукавые, непроницаемы.
«О чем думает он? Может быть, играет двойную игру? — тревожился паша, но строгое и невозмутимое лицо Девлет-Гирея внушало доверие. — И не его ли крымчаки тут же с нами страдают?» — успокаивал себя Касим-паша.
А в эту самую пору Ермак с казаками напирал на Андрея Бзыгу:
— Турки пристали, изверились, они чуют, что канава станет их могилой. Степи пожжены, нет корму для коней. Всем скопом навалиться на них и посечь-порубить врага саблями!
Выставив дородный живот, атаман хмуро разглядывал станичников.
— Чи вы посдурели вси, чи хмельные! — сердитым басом гудел он.