Евпатий Коловрат   ::   Ряховский Василий

Нянька нахмурила густые брови. Девичья песня оборвалась и погасла, будто заглушенная строгим говором няньки:

— По всем городам и селам течет сейчас печаль. Ушли у всех мужья, братья, сыновья. Куда ушли, что они там, в глухой дальней стороне, увидят, под каким ракитовым густом сложат буйны головы? Нет нам ни весточки, ни слуха…

Евпраксия остановила няньку:

— Ой, что ты кличешь беду, старая!

— Обойди, беда, порог наш, повисни на хвосте черной кошки! — прошептала нянька и подняла на княгиню глаза: — Я не о князе твоем помыслила, сударушка. Федор Юрьевич был на Рязани первым молодцом, и в этой беде не потеряется. Гляди, вернется скоро. А я толкую о других: о ратниках и мужиках…

После длинного безмолвия опять завели тихую песню девушки. Они принялись величать княгиню, весело притопывая о половицы, и посветлело на сердце у княгини Евпраксии…

К концу второго месяца безвестие начало смертно томить молодую княгиню. Она плохо стала спать и часто отворачивалась от еды.

Разыгравшаяся непогода, непрестанные ветры, гудящие на потолках, нагнетали черную тоску. Косые холодные дожди сменялись снежной крупой, ударявшей в слюдяные оконца. В горнице стояла серая полутьма. Стремясь поближе к людям, Евпраксия часто уходила в церковь. Но и молитвы не приносили успокоения.

И здесь не покидала Евпраксию дума о Федоре. Часто, крестясь и припадая на каменный пол, она думала: «Велик ты, господи и многомилостлив.