JК
Евпатий Коловрат :: Ряховский Василий
Страница: 91 из 167Как звезды вокруг ясного месяца, текут они перед тобой, блистая цветными платьями, запястьями золотыми и драгоценным каменьем. Но не стоят все твои пленницы и жены одного взгляда жены князя нашего Федора Юрьевича, пресветлой его Евпраксии!
Батый чуть вздернул правую бровь. Мгновенно затихла музыка, и танцовщицы замерли, изогнувшись и заломив в сторону повелителя тонкие руки.
Толмач распластался перед ханом и срывающимся голосом передал ему речь Истомы.
Медленно поднял Батый на боярина свои хищные, ястребиные глаза. И вдруг черная молния сверкнула в его взгляде, переброшенном на Федора.
— Князь, — обратился Батый к Федору, — ты обманул меня, перечисляя богатства Руси. Почему ты не сказал мне о красоте жены твоей?
Потом князь взял из рук муллы пергаментный свиток и показал его Федору:
— Вот наш договор. Я оставлю его у себя до тех пор, пока ты не приведешь ко мне в шатер жену твою. Хочу посмотреть на ее красу.
Федор медленно встал с ковра. Лицо его было белее снега, глаза же метали молнии.
— Хан, — глухо проговорил он, — не пристало тебе менять слово свое ради клеветы неразумного.
Батый бросил взгляд на Истому, и у того сразу выскочил из головы хмель.
Почувствовав, что еще можно отвратить беду от родной земли, Федор подавил гнев и обиду, попытался улыбнуться:
— Обманул тебя мой вотчинник, хан, и за этот обман я взыщу с него полной мерой. Прекрасны, как звезды тихой ночью, твои жены, и только их песни усладят твой слух.
Ополоница задрожал, услышав голос Федора.
Батый чуть вздернул правую бровь. Мгновенно затихла музыка, и танцовщицы замерли, изогнувшись и заломив в сторону повелителя тонкие руки.
Толмач распластался перед ханом и срывающимся голосом передал ему речь Истомы.
Медленно поднял Батый на боярина свои хищные, ястребиные глаза. И вдруг черная молния сверкнула в его взгляде, переброшенном на Федора.
— Князь, — обратился Батый к Федору, — ты обманул меня, перечисляя богатства Руси. Почему ты не сказал мне о красоте жены твоей?
Потом князь взял из рук муллы пергаментный свиток и показал его Федору:
— Вот наш договор. Я оставлю его у себя до тех пор, пока ты не приведешь ко мне в шатер жену твою. Хочу посмотреть на ее красу.
Федор медленно встал с ковра. Лицо его было белее снега, глаза же метали молнии.
— Хан, — глухо проговорил он, — не пристало тебе менять слово свое ради клеветы неразумного.
Батый бросил взгляд на Истому, и у того сразу выскочил из головы хмель.
Почувствовав, что еще можно отвратить беду от родной земли, Федор подавил гнев и обиду, попытался улыбнуться:
— Обманул тебя мой вотчинник, хан, и за этот обман я взыщу с него полной мерой. Прекрасны, как звезды тихой ночью, твои жены, и только их песни усладят твой слух.
Ополоница задрожал, услышав голос Федора.