Европа кружилась в вальсе (первый роман)   ::   Кратохвил Милош В

Как только она поутихла, в бой вступает защитник «Фигаро» и покойного Кальмета — Шеню; он просит директора газетного издательства Престата ответить на один-единственный вопрос:

— Возникало ли когда-нибудь у фирмы хотя бы малейшее подозрение в том, что «Фигаро» работает в пользу немцев или принимает отних какие-либо деньги?

Тот, к кому этот вопрос относился, с готовностью отвечает громким голосом:

— Никогда. Да и как могла принимать немецкие деньги газета, которая обвинила французского министра в сотрудничестве с немцами?

С победоносной улыбкой Шеню указывает на свидетеля противной стороне; он уверен: фраза, которая только что прозвучала в зале суда, — аргумент эффектный и неопровержимый. Однако он несколько настораживается, когда Лябори, не колеблясь, повторяет вопрос, который задал свидетелю он сам, Шеню.

— Итак, месье Престат, вы утверждаете, что «Фигаро» никогда не получала денег от немцев?

— Никогда. Такого не было никогда.

— Хорошо. В таком случае последний вопрос — есть ли среди владельцев «Фигаро» немецкие акционеры?

Престат ловит ртом воздух и невольно бросает взгляд на Шеню, но тот отводит глаза.

— Я жду вашего ответа, — нарушает тишину Лябори. В его голосе ледяное спокойствие.

— То есть… как мне представляется, вы, очевидно, имеете в виду какую-нибудь единовременную дотацию…

— Отнюдь. Я ставлю вопрос гораздо проще — есть у «Фигаро» немецкие акционеры? Да или нет?

Престат проводит рукой по лбу, на котором выступил пот.

— Но они никогда не были в большинстве.

— Этого мне достаточно. Других вопросов к свидетелю у меня нет.

В зале суда тишина. Все чувствуют, что процесс завершен, что приговор, по сути дела, уже вынесен.