JК
Европейская часть :: Вайль Петр
Страница: 38 из 52Возле - дар комсомола Украины: пишущая машинка "Мерседес". В гостевой книге - партийное начальство, Андре Жид, труппа лилипутов. На столике - букет резиновых роз. Не черкесские ли изделия из Нижне-Имеретинской бухты? Нет, подарок то ли березниковских аммиачников, то ли ярославских шинников. Резиновые розы, красные и черные, сделаны так топорно, что даже не притворяются настоящими.
Безжизненны комнаты и мебель, статьи и письма. Изредка сквозь риторику рвется ярость - когда продолжается война: "Я с головой ушел в классовую борьбу. Наше домоуправление было в руках врага - сын попа, бывший домовладелец". Через неделю: "Победа осталась за нами. В доме остался только один враг, буржуйский недогрызок, мой сосед. В бессильной злобе это животное не дает нам топить". Он весь там, где пайки и чувства скудные, деньги и слова казенные, стрижки и мысли короткие, штаны и раны рваные, нитки и женщины суровые, мятежи и желания подавленные, дороги и собрания долгие, кони и расправы быстрые.
В последнем, за неделю до смерти, письме - новый недогрызок, буржуйский клеветник: "О предательстве Андре Жида. Как он обманул наши сердца тогда! И кто бы мог подумать, мама, что он сделает так подло и нечестно!" Он пишет жене в Москву словно о посещении театра: "Имеешь ли ты возможность бывать на процессе убийц, этих бешеных псов фашизма?". Он не имеет, ему не хватает псов, ему тоскливо лежать десять лет, его жалко, его очень-очень жалко, у него на столике резиновые розы.
Во всем доме - безошибочный тяжелый дух не-жизни.
Безжизненны комнаты и мебель, статьи и письма. Изредка сквозь риторику рвется ярость - когда продолжается война: "Я с головой ушел в классовую борьбу. Наше домоуправление было в руках врага - сын попа, бывший домовладелец". Через неделю: "Победа осталась за нами. В доме остался только один враг, буржуйский недогрызок, мой сосед. В бессильной злобе это животное не дает нам топить". Он весь там, где пайки и чувства скудные, деньги и слова казенные, стрижки и мысли короткие, штаны и раны рваные, нитки и женщины суровые, мятежи и желания подавленные, дороги и собрания долгие, кони и расправы быстрые.
В последнем, за неделю до смерти, письме - новый недогрызок, буржуйский клеветник: "О предательстве Андре Жида. Как он обманул наши сердца тогда! И кто бы мог подумать, мама, что он сделает так подло и нечестно!" Он пишет жене в Москву словно о посещении театра: "Имеешь ли ты возможность бывать на процессе убийц, этих бешеных псов фашизма?". Он не имеет, ему не хватает псов, ему тоскливо лежать десять лет, его жалко, его очень-очень жалко, у него на столике резиновые розы.
Во всем доме - безошибочный тяжелый дух не-жизни.