JК
Еще шесть рассказов :: Коваль Юрий Иосифович
Страница: 21 из 83Если уж я ставил двойку -- это был трагический, но, увы, 6есповоротный факт. Оставалось только снять шапку.
Тройки Протопопов за мною перепроверял, а пятерки всегда считались от Бога, и тут Владимир Николаевич должен был глянуть сам.
Ну а четверка -- пожалуйста. Четверку он мне доверял, тут наши мнения никогда не расходились, и я гордился этим.
Проверив тетрадки, я раскладывал их на четыре кучки -- двойки, тройки, четверки и пятерки. -- Учитель! -- шутил тогда Владимир Николаевич и бил меня в грудь кулаком. -- Перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени... И тут он перепроверял за мной тройки и пятерки. Наткнувшись на какую-нибудь мою глупость или недоразумение, он недовольно бурчал: -Гагарство... -- И ногтем подчеркивал то место в тетради, где находилась моя глупость или недоразумение.
Глупость моя или недоразумение никогда не сопровождались протопоповским кулаком. Кулак был от радости, от счастья, а тут вступал в силу ноготь. Он упирался в то место тетради, где я допустил гагарство, а если я ничего не понимал, сопровождался жесткими ногтеобразными словами.
Потом я засыпал наконец на кожаном учительском диване и, просыпаясь иногда, видел, как сидит мой учитель за столом, пьет чай, курит трубку и все проверяет, проверяет бесконечные тетради, и сверкают его добрейшие стальные глаза. Владимир Николаевич Протопопов не спал никогда.
Тройки Протопопов за мною перепроверял, а пятерки всегда считались от Бога, и тут Владимир Николаевич должен был глянуть сам.
Ну а четверка -- пожалуйста. Четверку он мне доверял, тут наши мнения никогда не расходились, и я гордился этим.
Проверив тетрадки, я раскладывал их на четыре кучки -- двойки, тройки, четверки и пятерки. -- Учитель! -- шутил тогда Владимир Николаевич и бил меня в грудь кулаком. -- Перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени... И тут он перепроверял за мной тройки и пятерки. Наткнувшись на какую-нибудь мою глупость или недоразумение, он недовольно бурчал: -Гагарство... -- И ногтем подчеркивал то место в тетради, где находилась моя глупость или недоразумение.
Глупость моя или недоразумение никогда не сопровождались протопоповским кулаком. Кулак был от радости, от счастья, а тут вступал в силу ноготь. Он упирался в то место тетради, где я допустил гагарство, а если я ничего не понимал, сопровождался жесткими ногтеобразными словами.
Потом я засыпал наконец на кожаном учительском диване и, просыпаясь иногда, видел, как сидит мой учитель за столом, пьет чай, курит трубку и все проверяет, проверяет бесконечные тетради, и сверкают его добрейшие стальные глаза. Владимир Николаевич Протопопов не спал никогда.