JК
Еще заметен след :: Гранин Даниил
Страница: 22 из 115Неужели вы так напугались…
— Не стоит. На меня это не действует. Я о себе думаю хуже, чем вы.
— Вот уж не ждала. Если вы знали его, то как вы можете… Как вам не стыдно.
Злость сделала ее старой и некрасивой. Она была не из тех женщин, что плачут. Губы ее скривились.
— Впрочем, глупо и унизительно просить об этом.
Она допила кофе, вынула зеркальце, принялась восстанавливать краски. Она проделывала это без стеснения, — один карандаш, другой карандаш, — и снова она была прекрасно-угрюмой, с диковато-чувственным лицом. Я ждал, что она скажет. Если она хотя бы улыбнулась мне, спросила меня — ну а вы-то, Тоха, как вы поживаете? Что-нибудь в этом роде. Но я не существовал, я был всего лишь источник информации, который оказался несостоятельным. Поставщик нужных сведений, только для этого я и требовался всем — уточнить, найти резервы, подсказать, кому сколько, составить график. Никто не виноват в том, что я сам куда-то подевался. Пока я спорил, предлагал какие-то решения, пока не соглашался, я существовал… Ныне считается, что если я хожу на работу, то со мною ничего не происходит. Жена моя была единственным человеком, которого интересовало — как я, что со мною. После ее смерти уже никто не спрашивает, что со мною творится.
Аккуратно завязав папку, Жанна уложила ее в сумку.
— Здесь что, одни письма Лукина? — спросил я.
— Его и Волкова, — ответила она устало.
Я рассчитался, мы вышли на улицу, Жанне надо было на метро, я провожал ее через парк.
— Не стоит. На меня это не действует. Я о себе думаю хуже, чем вы.
— Вот уж не ждала. Если вы знали его, то как вы можете… Как вам не стыдно.
Злость сделала ее старой и некрасивой. Она была не из тех женщин, что плачут. Губы ее скривились.
— Впрочем, глупо и унизительно просить об этом.
Она допила кофе, вынула зеркальце, принялась восстанавливать краски. Она проделывала это без стеснения, — один карандаш, другой карандаш, — и снова она была прекрасно-угрюмой, с диковато-чувственным лицом. Я ждал, что она скажет. Если она хотя бы улыбнулась мне, спросила меня — ну а вы-то, Тоха, как вы поживаете? Что-нибудь в этом роде. Но я не существовал, я был всего лишь источник информации, который оказался несостоятельным. Поставщик нужных сведений, только для этого я и требовался всем — уточнить, найти резервы, подсказать, кому сколько, составить график. Никто не виноват в том, что я сам куда-то подевался. Пока я спорил, предлагал какие-то решения, пока не соглашался, я существовал… Ныне считается, что если я хожу на работу, то со мною ничего не происходит. Жена моя была единственным человеком, которого интересовало — как я, что со мною. После ее смерти уже никто не спрашивает, что со мною творится.
Аккуратно завязав папку, Жанна уложила ее в сумку.
— Здесь что, одни письма Лукина? — спросил я.
— Его и Волкова, — ответила она устало.
Я рассчитался, мы вышли на улицу, Жанне надо было на метро, я провожал ее через парк.