Фальшивая монета   ::   Горький Максим

Для Натальи Ивановны стеснять людей - первое удовольствие.

Н а т а ш а. "Философия составляла любимый предмет Агафьи".

Д у н я. Это что ещё за Агафья?

Н а т а ш а. Старушка одна у Льва Толстого, в "Анне Карениной".

Е ф и м о в. Ваш Толстой мыло считал произведением искусства.

Н а т а ш а. Агафьюшка, это не Толстой, а Левин.

Е ф и м о в. Всё равно. У серьёзного писателя и герои не говорят глупостей.

Д у н я. Наташа, - кто этот господин?

Н а т а ш а (отломила ручку чашки). Ещё одно несчастие!

П о л и н а (как во сне, спускается с лестницы, испуганно остановилась). Какое несчастие?

Н а т а ш а (показывая ей чашку). Как трудно трудиться, Поля!

Е ф и м о в (толкая ногой связку книг). Вот, - за швейную машину энциклопедическим словарём заплатили. И то - слава богу, - могли ничего не заплатить, а машина-то уже в ссудной кассе заложена. Да... В других странах невозможно подобное... извращение фактов, а у нас... (Огорчённо махнул рукою, взял книги, идёт к себе.)

Н а т а ш а. Ты этого бритого не встречала раньше?

П о л и н а (беспокойно). Где же? Куда я хожу? Только в церковь...

Д у н я (идёт за Ефимовым). Интересного мужчину и в церкви заметишь.

П о л и н а (ходит по комнате, дотрагиваясь до разных вещей). Ничего я не замечала. Всё это напрасно...

Н а т а ш а. Что ты ворчишь?

Б о б о в а (входит с узлом в руке. Женщина за сорок, говорит певуче, крепкая, бойкая).