Фамильная честь Вустеров   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

Произнес я это с большим жаром, сейчас объясню почему. Нынешней весной, когда мы праздновали победу в Гребных гонках, я попал в суровые лапы Закона за попытку освободить голову полицейского от его каски и, сладко проспав ночь на голой деревянной скамье в участке, был доставлен на Бошер-стрит и оштрафован на пять фунтов — на целых пять моих кровных фунтов. Мировой судья, который вынес этот возмутительно несправедливый приговор, — должен признаться, публика встретила его одобрительными возгласами, — был не кто иной, как старикан Бассет, папаша будущей невесты Гасси.

Как потом выяснилось, я оказался одной из его последних жертв, потому что буквально через полмесяца он получил от дальнего родственника очень неплохое наследство, оставил службу и перебрался жить в деревню. Так, во всяком случае, он сам представил дело, но лично я убежден, что это самое «наследство» он сколотил, прикарманивая штрафы. Хапнет у одного пятерку, хапнет у другого, третьего — глядишь, лет эдак через двадцать составился солидный капиталец.

— Вы ведь помните, Дживс, эту злобную тварь? Настоящий изверг.

— Возможно, сэр, в кругу своей семьи сэр Уоткин не столь суров?

— Сомневаюсь. Цепного пса в овечку не превратишь. Ну да черт с ним. Письма есть?

— Нет, сэр.

— Кто—нибудь звонил?

— Да, сэр. Звонила миссис Траверс.

— Тетушка Далия? Стало быть, она вернулась в Лондон?

— Именно так, сэр.