JК
Фиалковый венец :: Триз Джефри
Страница: 138 из 229 — Мы ищем имение Конона…
— Я Конон.
Алексид с интересом взглянул на всадника. Он был моложе дядюшки Живописца, но гораздо старше Леонта. Теперь, когда он приблизился, стало видно, что его обветренное лицо изрезано глубокими морщинами. В далекие дни молодости он, вероятно, был очень хорош собой. Даже теперь его лицо хранило следы благородной красоты.
— Я Конон, — повторил он еще более резко и перебил их, едва они начали свои объяснения. — Я знаю. Архонт-басилевс прислал ко мне утром гонца. Сколько вам нужно?
— Ну… э… видишь ли…
— Вопрос скорее в том, — смело вмешался Алексид, — сколько нам могут дать.
Конон в первый раз поглядел на него внимательно. Его голос стал чуть мягче.
— А кто ты такой? Для его сына ты как будто молод. — И он вопросительно посмотрел на дядюшку Живописца.
— Нет, нет, — торопливо ответил тот, — я не был женат и, к моей большой печали, никогда не имел сына.
— Считай себя счастливцем. Твоя печаль могла бы оказаться куда горше, — мрачно заметил Конон.
Воцарилось неловкое молчание, и дядюшка Живописец, чтобы как-то прервать его, начал длинные и довольно бессвязные объяснения:
— Это мой внучатый племянник. Он помогает мне с комедией… У него очень ясная голова… и я взял его с собой потому, что на его память можно положиться, а я с годами что-то забывчив становлюсь…
— Это, пожалуй, не такая уж большая беда, как ты полагаешь, — сказал Конон, думая, как показалось Алексиду, о чем-то своем.
— Я Конон.
Алексид с интересом взглянул на всадника. Он был моложе дядюшки Живописца, но гораздо старше Леонта. Теперь, когда он приблизился, стало видно, что его обветренное лицо изрезано глубокими морщинами. В далекие дни молодости он, вероятно, был очень хорош собой. Даже теперь его лицо хранило следы благородной красоты.
— Я Конон, — повторил он еще более резко и перебил их, едва они начали свои объяснения. — Я знаю. Архонт-басилевс прислал ко мне утром гонца. Сколько вам нужно?
— Ну… э… видишь ли…
— Вопрос скорее в том, — смело вмешался Алексид, — сколько нам могут дать.
Конон в первый раз поглядел на него внимательно. Его голос стал чуть мягче.
— А кто ты такой? Для его сына ты как будто молод. — И он вопросительно посмотрел на дядюшку Живописца.
— Нет, нет, — торопливо ответил тот, — я не был женат и, к моей большой печали, никогда не имел сына.
— Считай себя счастливцем. Твоя печаль могла бы оказаться куда горше, — мрачно заметил Конон.
Воцарилось неловкое молчание, и дядюшка Живописец, чтобы как-то прервать его, начал длинные и довольно бессвязные объяснения:
— Это мой внучатый племянник. Он помогает мне с комедией… У него очень ясная голова… и я взял его с собой потому, что на его память можно положиться, а я с годами что-то забывчив становлюсь…
— Это, пожалуй, не такая уж большая беда, как ты полагаешь, — сказал Конон, думая, как показалось Алексиду, о чем-то своем.