JК
Фиалковый венец :: Триз Джефри
Страница: 189 из 229Надо было расставить стражу у выходов из театра, закрыть городские ворота, поставить охрану у всех важнейших зданий и захватить оружие, спрятанное в доме Гиппия. Вторая комедия уже началась, и в его распоряжении было не больше двух часов.
Тем временем Алексид торопливо писал на восковой табличке. Странно, как хорошо он помнит строки, сочиненные в полусне! Правда, они довольно корявы, но зато в них сказано все, что нужно. Заговорщики наверняка поймут из, узнают крючковатый нос Магнета в «кривоклювом коршуне» и сообразят, что все их замыслы раскрыты — и захват государственного оружия, и использование праздничных масок, и тайный склад мечей и кинжалов. Во сне разум способен на странные вещи. Может, Платон был и не таким уж безумцем, когда утверждал, что дух спящего человека бродит по неведомым мирам — сновидениям?
— Вот, бери, Главк, — сказал он, протягивая дощечку корифею. — И никому ее не показывай! Помнишь, что говорил стратег?
— Помню, — угрюмо отозвался предводитель хора.
Кончилась вторая комедия. А затем настал и миг, который Алексид так часто рисовал в своем воображении. Зрители умолкли, и глашатай встал, чтобы объявить последнюю комедию. Голосом, который достигал самых отдаленных рядов амфитеатра, он произнес обычную формулу: «Алексид, сын Леонта, предлагает свою комедию…»
Младший Алексид был, пожалуй, единственным в театре человеком, которому первая половина «Овода» не доставила никакого удовольствия.
Тем временем Алексид торопливо писал на восковой табличке. Странно, как хорошо он помнит строки, сочиненные в полусне! Правда, они довольно корявы, но зато в них сказано все, что нужно. Заговорщики наверняка поймут из, узнают крючковатый нос Магнета в «кривоклювом коршуне» и сообразят, что все их замыслы раскрыты — и захват государственного оружия, и использование праздничных масок, и тайный склад мечей и кинжалов. Во сне разум способен на странные вещи. Может, Платон был и не таким уж безумцем, когда утверждал, что дух спящего человека бродит по неведомым мирам — сновидениям?
— Вот, бери, Главк, — сказал он, протягивая дощечку корифею. — И никому ее не показывай! Помнишь, что говорил стратег?
— Помню, — угрюмо отозвался предводитель хора.
Кончилась вторая комедия. А затем настал и миг, который Алексид так часто рисовал в своем воображении. Зрители умолкли, и глашатай встал, чтобы объявить последнюю комедию. Голосом, который достигал самых отдаленных рядов амфитеатра, он произнес обычную формулу: «Алексид, сын Леонта, предлагает свою комедию…»
Младший Алексид был, пожалуй, единственным в театре человеком, которому первая половина «Овода» не доставила никакого удовольствия.